Николай Попов - Альтернатива

Федот почувствовал струю свежего воздуха, догадался, что кто-то вошёл, и на всякий случай закрыл глаза, оставив лишь узенькую щёлочку. Над ним склонилась женщина в белом халате. Секунду-другую Федот колебался, потом осторожно разомкнул веки. Женщина сразу отпрянула. Кровать слегка покачивалась, возле неё, кроме женщины, топтались два или три человека. Неожиданно перед ним в чьей-то руке появился лист бумаги. На нём по-немецки было написано: «Как ваше имя?» «Ещё лист, другой вопрос: «Можете ли вы говорить?» Говорить Федот не пробовал, и на каком языке объясняться теперь не знал, поэтому решил промолчать. Ему завернули рукав, на сгиб локтя упала прохладная ватка, стальная игла вошла в вену. Горячая волна пролилась по всему телу, но руки и ноги по-прежнему не слушались. Веки стали ватными, а тело невесомым. Струя воздуха ударила в лицо – люди вышли, оставили его одного.

– Что будем делать, Юрий Викторович?

– Ничего страшного, – ответил врач, пропуская медсестёр в коридор. За дверью переминался с ноги на ноги красноармеец. – А вы, товарищ боец, побудьте пока здесь, присмотрите за больным. Мы скоро вернёмся.

– Это можно. – Красноармеец улыбнулся девушкам. – Никуда фриц не денется.

– Вы хорошо знаете немецкий? – спросил Юрий Викторович у медсестёр, когда они вошли в свободное помещение.

– Плохо, – засмущались девушки.

– Что ж, надо найти переводчика.

– А что с больным, Юрий Викторович?

– У него ожог на правой ноге и, вероятно, ещё контузия, барабанные перепонки однако целы. Он должен слышать и говорить. Дайте ему поесть. Но меня беспокоит другое.

– Что? – в один голос спросили медсестры.

– Я затрудняюсь определить группу крови, – ответил врач.

Между тем больного разбудили птичьи голоса. Окно было открыто. Воробьи чирикали так громко, что Федот от неожиданности привстал на локте. Теперь он мог осмотреть место, где находится. На больничную палату не похоже. У стены четыре огромных, наглухо закрытых, железных шкафа, кровать, он на ней лежит, в углу какое-то странное кресло, маленький столик, на нём графин с водой, стакан и два листка бумаги с вопросами, на которые он не ответил. Единственное окно с открытыми ставнями и узкая двухстворчатая дверь. Федот хотел спустить ноги на пол, подойти и заглянуть в окно, но правая нога пылала огнём, будто её сунули в костёр. Он завернул край одеяла, увидел покрасневшую ступню с мелкими блестящими пузырьками. Нет, встать не получится. Голова снова спустилась на подушку. «Где это меня угораздило? Куда я попал? К немцам, что ли?» – не переставал он мучительно соображать.

В коридоре послышались шаги. В комнату поочерёдно вошли три женщины и мужчина. Заметив больного с открытыми глазами, женщины сразу направились к кровати. Одна из них, чуть наклонившись, поздоровалась:

– Гутен так.

Федот не ответил на приветствие. Под белым халатом он разглядел советскую форму войск связи.

– Вы можете сесть? – снова по-немецки спросила женщина.

– Я попробую, – также по-немецки ответил больной.

Девушки подхватили его под локти, помогли опустить ноги на пол. Федот тут же почувствовал слабость, голова закружилась. Но он не подал виду.

– Как вас зовут и кто вы? – последовал очередной вопрос.

– Моя фамилия Темников. Темников Федот Георгиевич Я корреспондент газеты «Правда».

Четверо присутствовавших с недоумением посмотрели друг на друга. – Как, вы русский? – воскликнула переводчица.

– Разумеется.

– А почему отвечали по-немецки?

– А почему вы спрашивали по-немецки? – в свою очередь удивился Темников.

– Одну минуту, – вмешался мужчина, который молча наблюдал эту сцену. – Очевидно, молодой человек не помнит каким образом он попал к нам.

– Юрий Викторович, – прервала врача переводчица. – Я обязана доложить коменданту города.

Когда за переводчицей закрылась дверь, медсестры пододвинули столик к кровати.

– Вам надо поесть, товарищ корреспондент.

– Спасибо, девушки, мне не хочется.

– Выпейте хотя бы молока. У нас здесь парное молоко и очень вкусный хлеб.

– Хорошо. Молока, пожалуй, я выпью.

Пока Федот ел только что испечённый хлеб и запивал его молоком, молча слушал собственную историю, которую поведал ему врач. Не ощущая ни вкуса, ни запаха хлеба, Темников сосредоточенно жевал, понимая, что помимо его воли произошло нечто из ряда вон выходящее. Как профессиональный журналист он, конечно, не мог не заинтересоваться необычной историей немецкого бомбардировщика, приземлившегося на полевом аэродроме города Трубчевска Брянской области, где в. настоящее время по неизвестно чьей воле находился сейчас Федот. Но, во-первых, откуда после войны в небе над Россией мог появиться «Юнкерс»? И, во-вторых, что вовсе неубедительно, – врач утверждает, что его, корреспондента, будто бы с риском для жизни вынесли из горящего самолёта.