Сетки на мне уже нет, чтобы не мешать работе «хирургов», но руки стянуты пластиковыми фиксаторами. Манипуляторы тащат меня на стол, рядом с которым стоит какой-то типчик со следами швов на шее и сварки на черепе. Он показывает мне акт «абсолютно добровольной сдачи органов в случае преждевременной смерти», подписанный мной в бессознательном состоянии, едва я попал во владения «Марсанто», и заодно держит маску, через которую мне будет подан наркоз. Пару раз вздохнуть и я уже проснусь разделанным на три кучки для трех новых граждан Вавилона. На соседнем столе гениталии негритянки пришивают к изъеденному твурмами трупу тайца – это будет «шаловливая куколка» для низкопробного борделя, новая эластичная кожа для нее как раз допечатывается 3D-принтером.
Я борюсь, напрягаю мышцы – всё без толку. В глаза проникает едкий свет, разъедающий мозг, хлюпают поршни, которые сейчас начнут вытягивать из меня кровь, закачивая вместо нее гликопротеины – в моей кубитальной вене на локтевом сгибе засела канюля чёртовой занозой. Значит, еще и заморозят для длительного хранения в холодильнике. Блин, да у меня катетер в мочевом пузыре – мое тело уже не пойдет в сортир! Катетеризована и вена на бедре – в кровоток вливается какая-то оранжевая дрянь, наверняка она несет вирусные векторы с генами зомби, чтобы после биостазиса куски моей плоти снова ожили и не дали себя отторгнуть чужим иммунным клеткам – про это дело мне Ван Вельдер сказывал. Вот маска ингаляционного наркоза ложится мне на лицо, я корчусь, пытаясь не вздохнуть. И вдруг хлопок – маска отлетает, я сбрасываю себя со стола, выдергивая трубки катетеров, хватаю чью-то волосатую холодную ногу. А это, оказывается, трансплантат с соседнего стола.
Хелицеры спиннера-охранника прянули ко мне, отмахиваюсь от него чужой ногой, но, по счастью, в его третий глаз вошел гвоздь. Это невесть откуда взявшийся Ван Вельдер выстрелил из пневматического нейлера – отдача чуть не унесла его тщедушное тело вдаль. Но он уцепился браншами здоровенных кусачек за того типчика со сварным черепом, а затем еще перекусил ими пластиковые фиксаторы на моих руках. Вовремя. Типчик со сварным черепом поднялся со стула и оказался на голову выше любого из нас.
Отшвырнув Ван Вельдера как стручок, он протянул ко мне левую руку, а она у него длинная и заканчивается огромной клешней – привет от краба. Но я машинально взял ее на прием – как будто в прошлом изучал единоборства – и тот своей клешней отхватил себе ухо. Помимо порванных сосудов на срезе виднелись порванные провода и играющий огоньком светодиода нейроинтерфейс, через который загружалось психопрограммное обеспечение в его куцые мозги. Пострадавший франк, по счастью, отстал от нас и кинулся подбирать свое отвалившееся «имущество», чтобы приживить обратно.
Мы стали удирать, вернее Ван Вельдер тащил меня за собой, на выход из операционной, а я держал кусачки – тяжеленькие, с электроприводом. Навстречу нам ехали роботележки, подвозя «детали для сборки»: подносы с органами, кувезы с клонированными тканями, емкости с физиологическими жидкостями и сосуды с чем-то похожим на зеленое суфле – да это ж синтетические мультиграфеновые мозги; натуральные мозги франкам не годятся, поскольку после пересадки не «включаются». Напарник сказал, что на одной из таких тележек он сюда и приехал – его за трансплантат приняли, потому что тощий. После операционной мы драпали через просторную реанимацию, где лежали рядками только что сшитые франки, которых переводили в режим самостоятельного поддержания жизнедеятельности, попутно вдувая им в мозг психопрограммы.
Операционная и реанимация располагалась на платформе, а таких платформ виднелось с десяток, мостовой кран переносил биоматериалы и прочие грузы с одной на другую. «Прыгай на крюк», – крикнул Ван Вельдер, и сиганул первым.
Но пока я раскачивался, на меня выскочила пара бдительных франков, а в руках у них кривые клинки вроде малайских крисов. Нет, это их руки, благодаря синтетическим генам, заканчиваются клинками – на лезвиях, заточенных до одноатомного предела, играет интерференционными узорами свет. По их мнению, я должен был немедленно обделаться от страха. И так оно едва не вышло. Если не от страха, так от огорчения – Ван улетает на крюке, а меня взяли в переплет.
Я толкнул на них тележку – не помогло, они легко перепрыгнули через неё. Ну, спасай меня цепь от крепежки, которую я подхватил на платформе. Я не швырнул конец цепи, а хлестнул ею с поворотом. Один ее конец, обмотавшись вокруг ходящей жилами шеи франка, прилетел обратно ко мне – в левую руку. Второй франк тут же рванулся ко мне, чтобы покарать. Это было его ошибкой. Я хлестнул вторым концом цепи, который обмотавшись у него вокруг шеи, тоже вернулся – в мою правую руку. Оба франка прянули ко мне, блеснули их клинки, а я рванул в просвет между ним, заодно дергая концы цепи, находящиеся у меня в руках. По этим концам и пришлись удары моноатомных лезвий, разрезав их легко как масло. Но я уже оказался позади франков. Они развернулись ко мне, и цепь еще раз намоталась им на шею, столкнув их головами, отчего один из них драматично отрубил руку-клинок другому. Мне самое время подхватить трофей и ретироваться – благо, что крюк поехал в обратную сторону.
Читать дальше