Александр Фролов - Гребень Дракона

– Богиня – это лучше, чем чёрт. Эх, красавица! Пусть здесь и стоит. А что?! Может быть, она мне счастье принесет – чем чёрт ни шутит.

Проходя мимо кресла, я похлопал рукой по его белой спинке.

– Люсик! От моего взора не ускользнуло, что в гостевых комнатах поставлены мягкие кресла, и кровати застланы матрасами. А тут почему-то кровать голая, как нары на гауптвахте, кресла с диваном твердые, как бревно, – выступил я с критикой. – Может быть, мне стоит, пока нет никаких гостей, не считая чертей, собрать все гостевые матрасы да себе постелить, чтоб мягче спалось?

– Не надо этого делать! – воскликнула служанка. – Обижаешь, Фомич! Ты сначала попробуй, присядь на него и приляг на кровать, а потом критикуй. Вся мебель для сидения и сна имеет специальное антигравитационное покрытие. Кстати, унитазы – тоже.

Воспользовавшись её советом, я плюхнулся в кресло, откинулся на спинку и уронил руки на подлокотники. К моему великому удивлению, оно оказалось на редкость мягким и уютным.

– Виноват. Забираю свои слова обратно. Действительно, очень удобно. Даже подниматься не охота, – сказал я и снова взялся за пульт.

Я прикоснулся к кнопке «зарисовки» в разделе «экран». В тот же миг передо мной образовался плоский дисплей, размером четыре метра по диагонали. На розовом фоне появился перечень; мой выбор пал курсором на «Горный пейзаж». Зазвучала громкая музыка, на экране навстречу мне со скоростью вертолета понеслось изображение Альпийского предгорья.

– Люсик! Соседи не жалуются на шум? – крикнул я ей в ухо.

– Нет. Звукоизоляция квартиры такая, что хоть реактивный двигатель испытывай, хоть из пушки пали; даже при всех открытых окнах и дверях никто ничего снаружи не услышит, – прокричала она в ответ.

Я всё-таки убавил звук, чтоб самому не оглохнуть, и произнес вслух свою мысль:

– Надо бы проверить коэффициент жесткости постели, – потом спросил: – Люсик! А как развернуть телевизор в сторону койки?

– Просто берешь его и поворачиваешь, или тянешь, куда тебе нужно, – отозвалась она.

Я поднялся, подтянул экран к кровати, развернул к ней лицом, подметив при этом, что он показывает то же самое и с тыльной стороны, потом раздвинул полог и лег на кровать, не раздеваясь. Эффект меня потряс: моё туловище зависло в полуметре над её белой пластиковой поверхностью, и я с пультом в руке лежал, словно на облаке, как будто стал невесомым и парил над ней, а невидимая нежная субстанция бережно поддерживала меня, равномерно распределяя давление по всей площади тела. Люси подошла и прилегла рядом, тоже воспарив.

– Фомич, ты можешь выбрать и другой экран. – Она нажала на «меню» и через свойства вышла на его типы. – Видишь? Сейчас установлен «плоский», а можно его сделать объемным – любым из трёх видов: боковым, панорамным или гомоцентричным.

– Первые два мне понятны. А что означает третий тип?

– Это когда человек находится в центре пространственного изображения и видит, что творится вокруг, – разъяснила она.

– Годится! Жми третью! – разрешил я.

Люси в дополнение к моей команде установила флажок на «обоняние» и тронула кнопку «выбор». Экран раздвинулся и поглотил нас. Я уже не видел ни стен комнаты, ни балдахина, ни статуи Афродиты, только лишь чувствовал плечом прижавшуюся ко мне Люси. Мы с ней стремительно неслись вверх по склону горы над живописным лугом, усеянным красными тюльпанами, и я полной грудью вдыхал божественное благоуханье цветов и разнотравья. По сторонам проплывали вздымающиеся ввысь заснеженные горные вершины, над нами в синем бесконечном небе сияло ослепительное солнце, а позади нас убегала вдаль цветущая садами дивная долина. Луг внезапно оборвался глубоким ущельем, на дне которого клокотала бурная река. Ощущение было настолько реальным и ошеломляющим, что у меня даже дух перехватило, и я машинально растопырил пальцы на ногах, чтоб сланцы не свалились в пропасть.

Нахлынувшие эмоции, суммарная усталость от дневных впечатлений и ласковое убаюкивание чудесной кровати – сделали своё дело. Веки мои налились свинцом, и под звуки сказочной мелодии я стал погружаться в глубокий сон. Сквозь дрему я ощутил, как кто-то жарко и властно поцеловал меня, но мне уже было ни под силу разобрать, чьих это губ дело: лиловой служанки, глюка-русалки или богини Афродиты – я уже крепко спал.

3

Меня разбудил ангельский женский голос:

– Фомич!.. Николай Фомич!

Я открыл глаза и увидел перед собой лиловое лицо Люси, которая, склонившись надо мной, легонько трясла меня за плечо: