Александр Больных - Сын дракона, внук дракона

Обугленное бревно еще слегка дымилось, сизые струйки быстро таяли в воздухе, оставляя после себя неприятный запашок.

— Лучше отойти, — почтительно заметил адьютант. — Развалины едва держатся и в любой момент могут рухнуть. Как бы чего не случилось.

— Вы полагаете? — Меня всегда отличала безукоризненная вежливость в разговоре с младшими по званию. Даже с лейтенантами. Тем более если этот лейтенант — мой собственный адьютант. А скверный адьютант, скажу вам, как и скверная жена может испортить жизнь любому генералу. Прежде, чем ты сообразишь, что от него следует избавиться, неприятности могут вырасти до неслыханных масштабов.

— Безусловно.

— Мне нужно получше разобраться.

Договорить я не успел. Легчайший порыв ветра оказался роковым для обгорелого остова. С протяжным скрипом почернелый костяк накренился и начал разваливаться, взметнулись вихри бело-красных светляков. Мы едва успели отскочить. Тяжелая головня шлепнулась в лужу у самых моих ног и противно зашипела, угасая. Мерзко запахло гарью.

— Вот видите, товарищ генерал, — укоризненно произнес адьютант, — вы так неосторожны. Однажды ваша смелость доведет вас до беды. И мне тогда не сносить головы, если не смогу вас уберечь.

— Кажется, именно это волнует вас больше всего остального.

Лейтенант неопределенно пожал плечами.

— Главное то, что после вас не останется человека, способного противостоять врагу. Никто из новобранцев не выказал и половины вашего умения, а некоторые оказались просто шарлатанами и самозванцами. Так что вы не имеете права на риск. Это будет изменой Родине.

— Можно подумать, что здесь командую не я, а вы.

— В вопросах обеспечения вашей личной безопасности мне даны самые широкие полномочия. Маршал четко сказал…

— Что распоряжаться будете вы?

— Иногда.

— Мне остается только почтительно умолкнуть. Единственно прошу, скажите, как я могу отыскать следы не приближаясь к развалинам?

Однако моего адьютанта нелегко было смутить.

— Во-первых, на это имеется полковник Ерофей. Тоже чело… офицер вполне квалифицированный. А во-вторых, необязательно лезть на рожон. Вот упало — теперь ковыряйтесь на здоровье хоть сто лет.

— Такого времени нам никто не даст, — невесело отозвался я.

— Это так, к слову.

— Слушаюсь, лейтенант.

Адьютант состроил укоризненную мину.

— Вы все шутите, товарищ генерал-лейтенант. Нехорошо. Вы ведь знаете, что я не могу ответить вам тем же.

— Не прибедняйтесь, — сухо оборвал я его причитания. — Думаете, мне не известно, что по ночам вы строчите некие отчеты? Могу представить, чего в них понаписано. И кому сии отчеты адресованы.

Адьютант стал белее мела.

— Я… вас… как-то… не вполне… понимаю…

Я устало и снисходительно улыбнулся.

— Так-то, дорогой. Ты забыл, что имеешь дело с колдуном не из последних. Сам только что об этом говорил. Будь осторожнее, потому что я терплю, терплю, однако настанет день, когда мне это надоест. — Главное — выражаться неопределенно-угрожающе. Это действует сильнее, чем прямые запугивания.

Лейтенант щелкнул каблуками.

Мы медленно двинулись вокруг пожарища. Я пристально разглядывал курящиеся горячим дымком бревна и старался различить хоть какие-то следы поджигателей. Напрасный труд. Работали настоящие профессионалы, и следов осталось не больше, чем прошлогоднего снега. Представители военной контрразведки: рыскавшие с усердием дипломированных пойнтеров, ничего не обнаружили. Интересно, что за учебный центр приказал долго жить? В том, что это именно учебный центр, я не сомневался ни мгновения, хотя мне так ничего и не сообщили. Пресловутые пределы компетенции. Маршал приказал срочно собираться и вылететь на расследование диверсии. Черт побери! Секретность, возведенная в абсолют…

Нормальная воинская часть так выглядеть не может. Вместно казарм

— несколько бревенчатых домиков, какой-то непонятный гибрид среднерусской избы и альпийского шале, рассчитанный никак не более, чем на трех человек. Случайное совпадение, или потаенный намек? Казармы на троих не бывает, потому что не может быть в принципе. Вне здорового армейского коллектива у солдата в голове моментально заводятся разнообразные мысли. А солдат с мыслями, как сказал адмирал фон Шанц, подобен человеку, у которого под парадным сюртуком надето заношенное, дурно пахнущее белье. За последние сто лет справедливость этой аксиомы никто не оспорил, она стала даже еще более верной, чем ранее. Впрочем, сегодня дурно пахнущее белье частенько носят не только солдаты. Хотя я снова отвлекся.