Марат Байпаков - Эрис. Тихе

Отряд «Кроноса» достойно выдерживает натиск атакующей толпы. Серые экзомисы погибают от оружия танцоров. Волна, ударившись о скалу, окатив её брызгами крови, ниспадает. Потери среди людей из Тихе становятся очевидными для мятежников. Ряды бунта уже заметно поредели. Но люди из Тихе не намерены сдаваться. Вновь раздаётся злой пеан: «За Тихе! За Тихе! За Тихе!» С флангов «Кроноса» горожане переходят от обороны к штурму. Секиры, топоры, дубины крушат черепа. Крики с обеих противоборствующих сторон гулко отражаются от стен театра и домов. Шторм людской ненависти не знает пощады. Неистовство жестокости застилает глаза сражающихся. Всюду воцаряется безумие крови. Сражающиеся с обеих сторон добивают раненых, выбивают зубы, рвут волосы, вырывают кадыки, выкалывают пальцами глаза, отрывают уши, бьют коленями в пах, крушат кулаками виски, до смерти душат, ломают шеи, руки и пальцы в борцовских захватах.

От шеренг «Архонта» -«Эрис» вновь возносится призывом к атаке трубный пеан. Кто-то искусно грохочет в сальпингу. Даже шум брани не может заглушить пение сальпинги. Вот оно, время окончательного перелома в битве на театральной площади. Расклад сил у сражающихся сторон изменяется. Первоначальное превосходство в числе воинов бунтом утрачено. Толпы экзомисов обескровлены, выдохлись, не располагают резервами или свежими подкреплениями. Серых экзомисов на площади уже не более тысячи. Ряды же артистов значительно пополнились и продолжают пополняться добровольцами-гражданами, метеками, зрителями, прислугой, рабами.

Отряды «Архонта» и «Эрис», наступая с тыла, прорубают широкий коридор через толпу мятежников. В рубке погибает главарь мятежа. Рассечённая надвое толпа утрачивает былое единство. Пытается воссоединиться, устремляется на встречный прорыв, но безуспешно, подкрепления из горожан-зрителей укрепляют и расширяют коридор. Два отряда серых экзомисов, оставшись без предводителя, никем не управляемые из сникших вожаков, быстро распадаются на группы. Боевой дух людей из Тихе окончательно сломлен. Разрозненные повторные попытки пробиться к кварталам Тихе и крепостным воротам отбиваются. Сражение переменяется на бойню.

Часть мятежников прижимается к стене скены театра, падает на колени, сдаётся. Сдавшихся экзомисов обезоруживают зрители. Часть же мятежников, наиболее отчаянно сопротивляющихся, числом около трёх сотен, оказывается прихотью судьбы ровно там, где в самом начале «театральной битвы» оборонялся лихой лох паломников в синих линотораксах. Нет среди мятежников почтения к своим павшим. Экзомисы, отступая под ударами «театральных отрядов», наступают ногами на тела бездыханных товарищей. Оставляют на растерзание победителям стенающих в мольбах раненых. Шлёпают босыми ступнями по лужам крови. Сбиваются в осаждённую бесформенную кучу у белых стен, сложенных из сырцового кирпича. Готовятся принять смерть в скоротечном бое. Наставлены кинжалы на граждан. Бронза мятежа затупилась в схватках, покрыта кровавыми зазубринами.

Никто не предлагает сдаться. Никто не хочет сдаваться. Выбор судьбы очевиден. «Безбожники!» – едкое ругательство звучит голосом привычным-знакомым. Драматург поднимает высоко над головой окровавленный кинжал. Отряд «Эрис» подхватывает пеан: «Безбожники! Безбожники! Умрите!» Среди голосов отчётливо слышен голос командира Граника в маске с ликом богини. Но первыми нападают на мятежников отнюдь не уставшие хоревты. Горожане, как ополченцы, так и зрители из театра, набрасываются с правого фланга на серые экзомисы. Два отряда «Архонта» и «Эрис» остаются без движения. Пленных у этих стен не берут. Крики, вопли, стоны, предсмертные хрипы дополняют пеан сальпинги. Наконец-то звучит тяжёлым басом Оропа давно мечтаемо-желаемое: «Победа! Победа! Победа!»

В левую руку архонта-фермосфета кто-то нежно вкладывает плетёную кожаную рукоять трофейного кинжала. Гермократ поворачивает лицо в белой маске. Перед ним предстаёт улыбающаяся, с растрёпанной причёской, в забрызганном кровью наряде… дарительница «Сибарис домашняя». Позади дарительницы гордячка-жена Мегиста со знаменитой бранной сальпингой.

Раннее утро дня литургии двух всадников.

Сибарис следует за Мегистой. Лёгкой походкой скифянка вторит эллинке. На два коротких шага позади молчаливой тенью спешит за важной хозяйкой. Собой прикрывает спину Мегисты. Сибарис не надо учить манерам добрых. Высокую, прекрасно сложённую красавицу скифянку со стороны можно ошибочно принять за аристократку гаморов, так грациозны её танцевальные шаги. С пяти коротких шагов никто не скажет, что Сибарис вольноотпущенная, совсем ещё недавно рабыня, подаренная на рынке агоры торговцем Писандром Гермократу в довесок к прочим покупкам. Умное лицо девушки благородно. Нет в правильных чертах скифянки рабского испуга, подобострастной готовности «прислужить» или глубоко сокрытых обид на несправедливую долю в жизни. Скифянка не познала горьких унижений рабства. Сибарис не рядовая прислуга, Сибарис в семье Гермократа полноправная компаньонка. Только пронзительно-голубые глаза да белокурый природный цвет волос выдают истинное происхождение девушки.