Джефф Вандермеер - Ассимиляция

А левая рука – единственная, – расположенная где-то посередине тела, двигалась с поразительной точностью, быстротой и постоянством, создавая послание на стене, не выписывая его, а, скорее, вырубая — искры так и разлетались в разные стороны. Его руку можно было назвать агентом послания , Кукушка видела, что она не заканчивается подобием ладони, кисти или какого-то иного инструмента, вовсе нет. Конец ее был открыт, и из него выткали ингредиенты для создания букв и слов. Там, где покоится зловонный плод, что грешник преподнес на длани своей, произведу я семена мертвецов. Если когда-то это существо было человеком, то сейчас от его человечности осталась лишь эта царапающая стену рука.

Вокруг Слизня против часовой стрелки вращались три кольца. Первое с почти непостижимой скоростью кружилось чуть ниже руки и состояло из неровного ряда прозрачных фигур в виде полумесяцев, от которых ответвлялись торчащие белые щупальца; они немного походили на бахрому в нижней части тела медузы, и щупальца эти двигались непрерывно, словно выискивая и нащупывая что-то. От них так и исходили волны и потоки энергии, точно электрические разряды, пронзающие тело Слизня.

Второе кольцо, вращающееся еще быстрее над пишущей рукой, напоминало широкий пояс, составленный из крохотных черных камушков, тесно прилегающих друг к другу. Но эти камушки, врезаясь друг в друга, сжимались, словно пористые губки, что заставило ее вспомнить мягких податливых жаб и то, как эти создания дождем падали с неба на остров. Какую функцию они выполняли для Слизня, являлись ли частью его тела или видами, состоящими с ним в симбиозе, она понять не могла. Единственное, что было ясно, – так это то, что оба кольца были обнадеживающе материальными.

А вот о третьем кольце, расположившемся в виде светящегося нимба над Слизнем, сказать этого было нельзя. То были быстро двигающиеся золотые шары, числом от десяти до двенадцати, и казались они легче воздуха и одновременно тяжелее. Они вращались с бешеной скоростью, так что поначалу она никак не могла разглядеть, из чего же они состоят, эти кольца. Все, что она понимала, – так это то, что они опасны.

От смотрителя маяка не осталось и следа; возможно, после стольких лет Зона Икс поглотила его полностью, а быть может, он с самого начала был выдумкой, ложью, сочиненной Зоной Икс и переданной биологу. Она не доверяла этому аватару, этому костюму монстра, этой резиновой маске.

– Всего лишь шоу ужастиков, – сказала Кукушка. Фильм ужасов, снятый лично для биолога. А может быть, и правда. Так или иначе, монстр не менялся перед ней, не перетекал в другие формы. И похоже, не желал ей зла.

Она шагнула в гравитационное поле его орбиты. Вблизи прозрачный слой походил на срез каких-то удлиненных, неправильной формы клеток под микроскопом, они находились в замкнутом пространстве и то и дело сталкивались друг с другом. Узоры под ними, на втором слое, были почти различимы, но оставались замутненными и искаженными, словно под поверхностью пруда, покрытой сильной рябью.

Она протянула руку, ощутив под пальцами легкое трепетание, точно дотронулась до какого-то пористого слоя, вуали, и та ответила на прикосновение.

Что это? Первый контакт или последний?

Нимб наверху выпустил один из своих составных элементов, позволив золотистой жемчужине размером с ее голову спуститься вниз и зависнуть прямо перед ней. Кукушка не боялась. Ей было нечего бояться. Зона Икс создала ее. Зона Икс ожидала ее.

Кукушка протянула руку, взяла золотую жемчужину из воздуха, нежно взяла ее в ладони. И увидела все, что прежде было скрыто от ее глаз. Увидела катастрофу, дождь из падающих комет, уничтоживший целую биосферу, увидела, как единый организм распадается на мириады отдельных клеток, затем они рассеиваются, и каждая начинает долгое и опасное путешествие через промежуточные пространства, черные и бесформенные, отмеченные лишь редкими вспышками света, когда один из фрагментов вдруг останавливался, впадал в спячку. Этот организм, эта машина, был похоронен, а затем найден, когда его частица проложила новый путь и встроилась в стекло прожектора на маяке. Она чувствовала и то, как эту частицу непреднамеренно выводили из спячки, как она по мере возможностей восстанавливалась, начинала выполнять свои функции, которых Кукушка до сих пор не понимала. Ясно было одно: эта функция была нарушена, искажена местом и временем, новым контекстом и той ужасной истиной, что вида, создавшего ее, больше не существовало.