Джек Вэнс - Ночной огонь

«Кажется, тебя зовут Джаро?» — весело, нараспев спросила она, после чего впилась глазами в его лицо, ожидая подобострастной обрадованной улыбки замеченного ничтожества.

«Да, меня так зовут, — вежливо ответил Джаро. — Я тебя помню — теперь ты тоже учишься в Лицее».

Лиссель кивнула; по ее мнению, Джаро вел себя чопорно, даже скучновато: «Что ты тут делаешь, если не секрет?»

«Здесь нет никакой тайны! Я работаю в мастерской».

«А, конечно! Теперь припоминаю! Ты — отважный юноша, мечтавший стать астронавтом!»

Джаро уловил в голосе Лиссель издевательский оттенок — для нее насмешка была средством избавления от скуки; она пользовалась этим средством с энтузиазмом неведения, как котенок пользуется когтями, когда точит их, уничтожая дорогую лакированную мебель. Джаро безразлично пожал плечами. Укол не произвел ожидаемого действия, что раздосадовало Лиссель. Она надула щеки и сморщила нос, показывая, что Джаро успел ей наскучить. Но Джаро смотрел поверх ее головы на «Фарсанг» и не заметил трудоемкую гримасу. Лиссель нахмурилась. Джаро был профаном — то есть трезвой личностью без чувства юмора. Такой ли уж трезвой? Лиссель с подозрением прищурилась и спросила: «Почему ты ухмыляешься?»

Джаро обратил на нее наивный непонимающий взгляд. Лиссель не успокаивалась: «Мне не нравится, когда надо мной смеются!»

Уже откровенно веселясь, Джаро отозвался: «По правде говоря, я наслаждался открывшейся картиной».

Изящный рот Лиссель чуть приоткрылся. В замешательстве она спросила: «Какой картиной?»

««Фарсангом» — ты же стоишь прямо перед ним! В результате возникает впечатление, что я смотрю на страницу рекламы звездолета в модном журнале».

Раздражение Лиссель поубавилось: «А! Значит, даже профан может делать галантные комплименты».

Джаро поднял брови и начал было отвечать, но передумал и спросил: «Кто твои знакомые?»

Лиссель покосилась на двух пожилых господ: «Персоны чрезвычайно высокого статуса, вхожие в клубы «Валь-Верде» и «Кахулибов»». Она подождала, чтобы Джаро воспользовался возможностью выразить трепетное почтение, но тот молчал, глядя на нее со спокойным любопытством. Лиссель указала на упитанного господина: «Это мой дядя, Форби Мильдун. Другой, с дьявольской бородкой — владелец «Фарсанга» Гильфонг Рют, черт бы его побрал!» Заметив удивление Джаро, она пояснила: «Он совершенно лишен здравого смысла и выводит меня из себя!»

Джаро взглянул на богача, вызывавшего у Лиссель такие сильные чувства: «Он выглядит как вполне здравомыслящий человек».

Лиссель не могла поверить своим ушам: «Ты шутишь!»

«Мне приходится судить о нем по спине, он отвернулся», — сокрушенно развел руками Джаро.

«О людях нельзя судить по спине».

«В таком случае, не будешь ли ты любезна объяснить, почему, по твоему мнению, господин Рют лишен здравого смысла?»

«Он купил «Фарсанг» пять лет тому назад и за все это время летал на нем в космос только один раз. Разве это разумно?»

«Может быть, его мучает космическая болезнь — или боязнь открытых пространств. А почему тебя это беспокоит?»

«Меня это очень даже беспокоит, и дядю Форби тоже! Господин Рют обещал продать ему «Фарсанг» по сходной цене, а теперь упирается и торгуется и называет сначала одну цифру, потому другую, и все они никому не по карману!»

«Похоже на то, что он просто не хочет расставаться со звездолетом».

Набычившись, Лиссель злобно вперила взор в Гильфонга Рюта: «Если это так, с его стороны это исключительно неосмотрительно».

«Почему же?»

«Потому что дядя Форби обещал взять меня с собой в круиз по планетам, на целый год, как только купит «Фарсанг»! Но я успею состариться и покроюсь морщинами, ожидая выполнения его обещаний!»

«Ничего страшного, — успокоил ее Джаро. — Как только у меня будет своя космическая яхта, мы с тобой улетим куда-нибудь за скопление Виггса — на год, а то и на два».

Лиссель надменно подняла брови: «Тебе пришлось бы взять с собой также мою мать, в качестве дуэньи, а она может воспротивиться такому времяпровождению. Подобно другим патронам клуба «Бустамонте», она терпеть не может представителей низших социальных слоев. Если мама узнает, что ты — профан, она обзовет тебя «пронырой» и выгонит тебя из звездолета».

«Из моего собственного звездолета?»

«Разумеется — если она сочтет это целесообразным».

Перед лицом такого заявления Джаро было нечего сказать. Лиссель снова прислонилась к кораблю и рассматривала ногти. Джаро ей уже наскучил. Конечно, он выглядел аккуратно и гигиенично, но в нем не было той бесшабашной готовности рисоваться и совершать безумства, чтобы заслужить ее одобрение, которая делала общество других молодых людей приятно щекочущим самолюбие. «Безвольное, робкое существо! — презрительно думала она. — Профан, да и только».