Джек Вэнс - Языки Пао. (Роман)

Финистерле высказался — с бесстрастной прямотой: «Думаю, что ты допустил ошибку, объявив о реформах здесь, на Перголаи. Мирмидоны и технологи вернутся в привычную среду. Знакомое окружение они будут воспринимать как реальность, а твои указания — как фантазии человека, живущего в роскоши на райском острове и потерявшего связь с действительностью. Если бы ты отдал распоряжения в Дьеромбоне и в Клеоптере, они приобрели бы более непосредственный, практический смысл для тех, кому предстоит их выполнять».

«Ты считаешь, что мои приказы не выполнят?»

«Это вполне вероятно».

Беран вздохнул: «Меня самого беспокоит такая возможность. Неподчинение недопустимо. Теперь мне придется платить за безумства Бустамонте».

«И за честолюбие моего родителя, лорда Палафокса», — сухо заметил Финистерле.

Беран не стал продолжать этот разговор. Вернувшись в павильон, он тут же вызвал министра охраны правопорядка: «Мобилизуйте мамаронов, в полном составе».

Министр не понял: «Мобилизовать мамаронов? Где?»

«В Эйльжанре, без промедления!»

Беран, Финистерле и сопровождавшая их небольшая свита спустились из безоблачного паонезского неба в Дьеромбону. За ними, все еще невидимые за горизонтом, следовали шесть воздушных барж, битком набитых ворчливо бормочущими нейтралоидами.

Аэромобиль приземлился на пустовавшей площади. Беран и его спутники миновали мемориальную Стелу Героев и зашли в продолговатое приземистое строение, служившее Эстебану Карбону главным штабом — панарх, работавший в Дьеромбоне несколько лет, ориентировался здесь не хуже, чем в своем дворце. Не обращая внимания на возмущенные восклицания и отрывистые вопросы, Беран быстро направился к помещению, где совещались военачальники мирмидонов, и распахнул дверь.

Верховный маршал и четыре штабных офицера взглянули на входящих с раздражением, тут же сменившимся выражением виноватого удивления.

Гнев заставил Берана забыть о церемониях — он тут же подошел к столу, где лежал большой план под заголовком «Полевые учения № 262: воздушные маневры военных кораблей типа C со вспомогательными торпедными катерами».

Обойдя стол, Беран подошел к верховному маршалу вплотную и просверлил его горящим взглядом: «Так-то у вас выполняются мои приказы?»

Эстебан Карбон уже оправился от неожиданности и не позволил себя запугать: «Панарх, прошу извинить за задержку. Я был уверен в том, что по размышлении вы поймете, что допустили ошибку, поспешив отдать невыполнимый приказ...»

«Никакой ошибки не было. Я приказываю сейчас же — сию секунду! — выполнить полученные вами вчера распоряжения!»

Маршал и панарх неподвижно смотрели друг другу в глаза — каждый из них уже принял бесповоротное решение и отступать не собирался.

«Вы оказываете на нас чрезмерное давление, — ледяным тоном произнес маршал. — Здесь, в Дьеромбоне, многие считают, что мирмидоны, будучи основой государственной власти, вправе пользоваться плодами этой власти. Поэтому, если вы не желаете рисковать...»

«Подчиняйся! — воскликнул Беран и поднял руку. — Или ты умрешь, не сходя с места!»

У двери, за спиной панарха, начался внезапный переполох: помещение озарилось шипящим голубым сполохом, раздался хриплый возглас, звякнул металл. Вихрем обернувшись, Беран увидел Финистерле, стоящего над телом офицера-мирмидона. На полу валялся громолот, в руке Финистерле дымился игольчатый излучатель энергии.

Карбон быстро ударил Берана кулаком в челюсть; панарх повалился спиной на стол. Финистерле направил излучатель на Карбона, но телохранители, бросившиеся на помощь панарху, загородили маршала и не дали ему выстрелить.

Кто-то закричал: «В Эйльжанр! Смерть паонезским тиранам!»

Когда Беран поднялся на ноги, маршала уже след простыл. Растирая ушибленную челюсть, Беран включил закрепленный на плече микрофон и отдал приказ. Шесть воздушных барж, уже паривших над Дьеромбоной, спустились на площадь; из них стали выходить чудовищные черные нейтралоиды.

«Окружить главный штаб! — продолжал распоряжаться Беран. — Никого не впускать и не выпускать!»

Карбон тоже отдавал приказы по радио: в ближайших бараках началось поспешное движение, и на площади появились группы бойцов-мирмидонов. При виде нейтралоидов они сразу остановились.

Вперед выбежали командиры — толпа «героев» тут же превратилась в дисциплинированное боевое подразделение. На несколько минут наступило молчание: мамароны и мирмидоны оценивали друг друга.