Джек Вэнс - Языки Пао. (Роман)

Нерешительный, ни в чем не убежденный, лишенный возможности осуществить какое-либо намерение или даже о чем-либо заявить, Беран вернулся в школу на берегу залива Зеламбре.

Прошел еще один год. Набираясь опыта, технологи становились старше и многочисленнее. Они сформировали четыре небольших предприятия, изготовляя инструменты, листовой пластик, промышленные химикаты и контрольно-измерительные приборы. Проектировались десятки других производств — по меньшей мере в этом отношении, судя по всему, предначертания Бустамонте осуществлялись успешно.

По окончании второго учебного года Берана перевели в Пон, на суровом южном полуострове Нонаманда. Назначение это стало неприятным сюрпризом, так как Беран уже привык к необременительному укладу жизни на побережье залива Зеламбре. Еще неприятнее было осознание того, что рутина поглотила его, что он уже предпочитал мещанское благополучие школьного чиновника любому изменению. Неужели он уже расслабился и сдался, в возрасте двадцати одного года? К чему тогда все его надежды, все его мятежные планы — он уже с ними распрощался?

Разозлившись на себя и яростно стараясь сбросить наваждение второй натуры, навязанное режимом Бустамонте, Беран летел в аэробусе на юго-восток — над холмистыми полями и пастбищами Южного Видаманда, над Плартским проливом, над садами и виноградниками Курайского полуострова Минаманда, над странным, извилистым и узким Змеистым фьордом, над утопающим в зелени островом Фрейвартом, пестрящим бесчисленными белеными домиками, и, наконец, над Большим Южным морем. Выросли впереди, проплыли внизу и остались позади утесы Нонаманда — обветренные горные луга, усеянные валунами и поросшие черным дроком и ползучим кипарисом, казались другой планетой, чуждой всему, что олицетворяло Пао.

Аэробус приближался к Зголафскому хребту — самым высоким горам на Пао. Неожиданно ландшафт сменился утопающими в снегах базальтовыми вершинами, торчащими среди ледников, бесплодных каменистых ущелий и бурных горных потоков. Летательный аппарат осторожно обогнул раздвоенный пик Разбитой Башки и круто нырнул вниз, к пустынному высокогорному плато: Беран прибыл в Пон.

Общей атмосферой, если не внешним видом, городок напоминал Раскольный институт. Россыпь жилых корпусов, разбросанных по плато в зависимости от топографии местности, окружала скученную группу более массивных зданий. В центральном комплексе, как вскоре узнал Беран, находились лаборатории, аудитории, библиотека, студенческие общежития, трапезные и административное управление.

С первой минуты Беран проникся отвращением к этому городку. «Аналитический» язык, на котором здесь принуждали говорить паонезских подростков, был упрощенным диалектом раскольного языка, лишенным некоторых условных глагольных форм и снабженным дополнительными местоимениями. Образ жизни в Поне практически не отличался от раскольного — до такой степени, что высокопоставленные выпускники Института, игравшие здесь роль «наставников», присвоили себе полномочия и привилегии, на Расколе принадлежавшие только настоящим наставникам. Ветер в Поне был несколько мягче и теплее, чем на Расколе, но окружающая каменная пустыня не располагала к прогулкам. Беран неоднократно подумывал о том, чтобы подать запрос о переводе в другую школу, но каждый раз воздерживался. Он не хотел привлекать к себе внимание — любой необычный поступок мог привести к обнаружению подлога.

Преподавателями здесь, так же, как и в школах Зеламбре, были молодые выпускники Раскольного института, опять же, все до одного — сыновья Палафокса. В городке проживали несколько заместителей министров, представлявших интересы Бустамонте, и обязанность Берана заключалась в обеспечении взаимопонимания между паонезским начальством и раскольниками.

Наибольшее неудобство Берану причинял тот факт, что в Поне работал Финистерле — преподаватель с Раскола, сразу узнавший Берана в Институте и снова узнавший его здесь. Три раза Берану удавалось поспешно скрыться за углом, прежде чем Финистерле мог его заметить, но в четвертый раз встреча оказалась неизбежной. Финистерле ограничился едва заметным кивком и прошел мимо; Берану осталось только смотреть ему в спину.

В течение нескольких следующих недель Беран неоднократно сталкивался с Финистерле и наконец решил завязать с ним осторожный разговор. Замечания Финистерле, однако, отличались такой уклончивостью, что о его намерениях можно было только догадываться.