Исайя Хэссел - Убожество

В вестибюле оказалось крайне многолюдно. Виталий Викторович на мгновение даже опешил от удивления и только отойдя от кратковременного замешательства сдвинулся с места, тут же оказавшись в окружении десятков людей, занятых своими делами и его не замечающими. Тем не менее, Виталий почувствовал себя крайне неуютно. Он не ожидал, что окажется один на один с таким количеством людей совершенно безоружный и беспомощный. Куда не глядь, везде люди: весь вестибюль и прилегающие к нему коридоры, лестница на второй этаж с балконом и открытые комнаты. В одном лишь вестибюле было не меньше сотни людей, страшно было представить сколько всего сейчас находилось человек в здании. На удивление, они не создавали шума и хаоса вокруг себя. Рассредоточившись на небольшие группы, они тихо переговаривались между собой, стараясь не мешать рядом стоящим. Они не только вели себя тихо, но и в чем-то даже скромно. Никто не бросался под ноги, не кричал, не суетился. Даже если кто-то вдруг кому-то мешал пройти или сталкивался плечами, никто не затевал ссор и разборок, а просто мирно расходились извинившись друг перед другом. В определенной степени можно было сказать, что в здании соблюдалась тишина, нарушавшаяся шепотом множества голосов, разносившимся со всех сторон и отовсюду. Люди разговаривали между собой очень тихо и даже стоя вплотную было невозможно разобрать, о чем они говорили. Лишь отдельные слова вылавливались из общего потока слов. «Если… это было… мы… осталось…». Обрывочные слова не несли в себе цельной информации. Оставалось лишь догадываться о чем такое количество людей может так увлеченно беседовать между собой, не срываясь на крик или громкие споры. Их всех объединяла какая-то единая тема, заразившая их умы словно тяжелая болезнь. Одержимы… все они были чем-то одержимы.

Почему же здесь собралось так много людей? Не уже ли он собрал всех своих сторонников в одном месте только для того, чтобы произвести на него, Виталия Викторовича, впечатление? Жалкий, недостойный жест. Просто смешно, что он решил так поступить. Показывать таким образом свое влияние на людей означает лишь одно, он не уверен в себе и выкладывает перед Виталием все свои козыри, вскрывается, идет ва-банк. Проще говоря, он мухлюет. На этих переговорах он будет требовать уступок, вот только Виталия Викторовича послали сюда не за этим. Им никто и никогда не собирался уступать, а все их мечты о «победы» или «уступках», или даже о «компромиссах» были, есть и навсегда останутся лишь самообманом слабых людей. Позиция правительства крайне жесткая. Можно было разворачиваться и уходить, это все равно ничего не изменит.

Вот только тогда обе стороны подумают, что Виталий Викторович проявил слабину и нерешительность. Нет, он пройдет свой путь до конца, чтобы доказать свою непоколебимость обеим сторонам. На этих переговорах он раздавит своего противника как надоевшую букашку. Уничтожит ее на глазах у всех собравшихся людей, втопчет репутацию этого человека в грязь. Виталий шел сюда, потому что должен был, а теперь он идет, потому что почувствовал вкус крови и хочет победить.

Эти люди собрались здесь не по доброй воле, а потому что им промыли мозги. Заставили чувствовать себя в сакральном братстве, единение в своей ложной правоте, а чтобы окончательно убедить их, он придумал эти глупые переговоры. Вот только просчитался.

Поднимаясь по лестнице на второй этаж, Виталий столкнулся с человеком. Красный круг на кисти руки и пачка документов говорили о его положении в этом странном обществе. Удивленно посмотрев на Виталия, он прошел мимо него и спустился по лестнице, где начал раздавать бумажки. Мысленно Виталий Викторович назвал его координатором. Красный кругом были отмечены только охранники и он. Остальные люди обходились без столь яркого знака отличия.

У Виталия сложилось устойчивое ощущение того, что он каким-то неизвестным образом попал на сходку хиппи. Все дело было из-за одежды: люди одеты в самые простые вещи – потрепанные джинсы, выцветшие футболки, растянутые свитера и старые кроссовки. Все самое дешевое, словно эти парни и девушки только что ограбили секонд-хенд. Поднявшись по лестнице, пройдя несколько коридоров и по ошибке зайдя в пару комнат, Виталий так и не увидел ни одного делового костюма или вообще хотя бы более-менее приличную одежды. Даже украшения у девушек либо вовсе отсутствовали, либо это была самая дешевая бижутерия из пластика и металла. Большинство – молодые люди от двадцати до сорока, но из одной комнаты доносились детские крики. Маленький детский садик и большое нарушение закона о навязывании религии детям. Пару стариков сидели на диване и что-то тихо обсуждали. У одного отсутствовала лодыжка и штаны на этом места были стянуты в узел. Сквозь давно не стриженные волосы и длинной бороды виднелись кругленькие красненькие щечки и маленькие бегающие глазки. Этот человек был пьян, это было понятно по запаху и слегка повышенному голосу, а говорил он весьма бодро. Заметив, что на них смотрит Виталий Викторович, они замолчали и сами уставились на него. Взгляд калеки по-настоящему испугал Виталия Викторовича. В нем читалась безумная ярость и великий гнев. Это не были глаза человека, скорее взгляд бешеного волка, дикого зверя, от которого мурашки бежали по спине и вставали начавшие редеть волосы на затылке. Меньше всего Виталию сейчас хотелось, чтобы пьяный калека вместе со своим дружком накинулись на него с кулаками. Хотя старики вроде и не собирались вставать со своего дивана, Виталием было принято быстрое решение как можно скорее убираться от этих странных людей.