Исайя Хэссел - Убожество

– На этот вопрос я не могу сейчас ответить. Можете считать, что мы здесь живем. Обещаю, что когда-нибудь я расскажу вам все, что вы хотите услышать, но не сегодня. Вначале вам нужно набраться сил. Лучше расскажите мне, что вы видели.

Голова начинает болеть еще сильнее. Старик перестает разбирать смысл сказанных Августом слов. Бункер. Живем. Здесь. Только делая акцент на самых важных словах, он понимает общий смысл сказанного. Где здесь? Как здесь? Должна же быть причина и если она есть… а она непременно есть… то почему Айрат… Айрат? Нет, Август! Почему Август эту причину скрывает?

– Что вы видели? – повторяет свой вопрос Август.

Старику приходится прикладывать немало усилий, чтобы сконцентрироваться и выдавить из себя хотя бы более-менее связанное предложение.

– Не знаю… трудно сказать. Это был человек. Он вошел в комнату, – старик показывает пальцем на единственную дверь в этой комнате. И щурится, пытаясь вспомнить, что было дальше. – Сел… туда, – переводит палец на единственное кресло в комнате. – А потом разбил телевизор.

– Не все, что вы видите – реальность, – поясняет Август. – Чаще всего это плод вашего воображения и лишь иногда отголоски воспоминаний из прошлого. К сожалению, различить фантазию и реальность не представляется возможным, поэтому я рекомендую вам ко всему необычному относиться как к галлюцинациям. Не увлекайтесь ими и старайтесь держать под контролем.

Старик пытается вылезти из-под одеяла и сесть на кровать. Руки плохо слушаются его, с трудом движутся в нужном направлении, но ладони не могут упереться в кровать. Они глупо хлопаются на кровать, похожие на силиконовые протезы, и, кроме этого, ничего больше не могут сделать. Август помогает старику, усаживает его на кровать, подложив под спину подушку и накрыв его одеялом. Вновь в груди появляется смутная тревога, которая на этот раз формируется во вполне осознанную мысль:

– Я не могу шевелить ногами! Я не чувствую их! – этот вывод уже давно назрел, но только сейчас старик осознал это окончательно, что повергло его в ужас. – Ты что-то со мной сделал? – внезапно выпалил старик, округлив от страха глаза.

– Виталий Викторович, я с вами ничего не делал, – спокойно отвечает Август, не обращая никакого внимания на резкое обвинение со стороны своего «пациента». – Паралич ног у вас стал развиваться после микроинсульта. Полгода назад у вас был инсульт, после которого ноги отказали полностью. Из-за него же и проблемы с памятью. Еще был небольшой паралич правой стороны тела, но он быстро прошел.

Август рассуждает слишком легко. Словно рассказывает про то, как пек пирожки на выходных. Слишком неэмоционально и слишком незаинтересованно, как будто ему скучно.

– Я… ничего такого не… не помню, – старик не понимает как такое возможно. – Не чувствую ног, словно их нет.

– Вы хорошо восстанавливаетесь, но нижняя часть тела полностью парализована. Я не уверен, но похоже на то, что импульсы нервной системы не доходят до мышц нижних позвонков. Комплекс упражнений не помогал даже после микроинсульта. Сейчас же, боюсь, без серьезного медицинского оборудования я не смогу ничем помочь.

Старик смотрит куда-то в пустоту остекленевшим взглядом. До него никак не может дойти общий смысл сказанных слов. Он сидит и думает о вещах, совершенно никак не связанных с ситуацией, сбивается со своей мысли, возвращаясь назад, и переводит взгляд на Августа, словно ищу у него помощи. Август повторил все, что сказал за последние несколько минут и только тогда старик смог продолжить разговор. Однако, логика его мысли не прослеживалась.

– Ты же обманываешь меня, да?

– Почему вы так думаете?

– Потому что… потому что у меня нет ног.

– У вас есть ноги.

– Тогда я хочу увидеть их, – настаивал старик.

– Хорошо.

Август подошел к старику и начал медленно стаскивать с него одеяло. То, что открылось под ним повергло старика в еще больший шок, чем мысль о том, что у него не работают ноги. Увидев свои нижние конечности, старик вскрикнул от неожиданности. Одеяла скрывали две тонкие безжизненные «палочки», и тяжело было сразу признать и принять то, что «палочки» являлись частью его тела. Кости, обтянутые кожей почти коричневого цвета, соединялись между собой непропорционально большими коленями. На бедрах не осталось ни мяса, ни мышц, а кожа сплошь покрыта язвами и синяками. Старику было тяжело поверить в то, что это его собственные ноги… что они принадлежат именно ему, хотя должны принадлежать какому-нибудь мертвецу, прошедшего годы концлагерей.