Владимир Колотенко - Тебе и Огню

- Конечно, - говорю я, давно ожидая этого вопроса, - конечно, Тинины! А чьи же ещё?! Живые!.. Их ни с какими другими не спутаешь, ни с железными, ни со стеклянными, ни с деревянными... Я имею в виду - клонированными...

- Это ясно, - говорит Лена, - это понятно, но скажи мне ещё раз...

Лена задумывается, не решаясь спросить, затем-таки спрашивает:

- Получается, - произносит она, решительно глядя мне в глаза, - получается, что ты был свидетелем Жориного распятия?

- А как же!.. И не только я.

- Кто же ещё?

- Все! Все!.. Ииии...

Под её пристальным взглядом я начинаю заикаться. Она не жалеет:

- Значит и соучастником!

Это уже не вопрос, а утверждение, если хотите, - приговор:

- Значит и соучастником! - повторяет Лена.

- Получается, - говорю я. - И не только я. Все, все мы... И...

- И?..

- И Жора тоже...

- Хм, и Жора! И Жора - это понятно! А где ж ему быть?

Об этом я пока не рассказываю. Успеется...

Собственно, я это уже сто тысяч раз рассказывал! Но и сто тысяч первый раз не помешает...

Relata refero! (Я рассказываю рассказанное! - Лат.).

- А Иисус только ухмылялся, точно знал, что так и должно было быть, что каждый, каждый должен был проявить все свои наиболее гнусные, наиболее пагубные чувства и действия, всю свою животную страсть, выплеснуть из себя, вывернуть наизнанку. Нет он не был жесток...

- Кто?

- Иисус! Ни жесток, ни сладострастен! И уж никакой там сусальности Юля в нём не заметила. Справедлив ли? Не знаю. Иисус был Иисусом. Не то чтобы Богом - нет. Он же был рукотворным богом. Тем не менее, он держал вожжи развития событий на этой планете. И наверняка сотрудничал с Самим Богом, - а как же! - прислушивался к Его словам, внимал Его наставлениям. Они не то чтобы сговорились, но делали одно дело - вправляли человечеству мозг! И делали хорошо! Это был абсолютнейший синергизм, утверждала Юля, да, - они дополняли друг Друга! Беспощадный, но и спасительный тандем. Будто Иисус держал в руках Христов скальпель, которым чистил Землю от скверны... Как картошку! Очищал от коросты. Ошкуривая затем наждачной шкуркой... Дав волю излиться страстям, а затем затягивал удавку на шее каждого, удавку подчинения, покорности и смирения...

Узду аскезы...

Мол, всё, кончилось...

Обжигая словом как огнём...

Рассказывала Юля...

- Бедняга, - сочувственно говорит Лена.

- До сих пор не могу себе простить мой теннис, - говорю я.

- Шахматы...

- Или шахматы...

- Ну ты выиграл?

- Проиграл, - радуюсь я, - проиграл!

Словно оправдываясь.

- Да я, собственно, и не играл в тот день, - говорю я, - я же был... Да-да, как раз двадцатого декабря я и...

Упрёки в собственный адрес я, конечно же, признаю нелепыми. К чему самобичевание? И всё же я испытываю угрызения: эх, если бы я был там... Я бы...

- Что, - спрашивает Лена, - как бы ты поступил?

- Я бы...

- Так ты был или не был?!

Лена злится.

- Эта твоя окровавленная футболка, эти твои...

- Ну, конечно, был! Кстати, и Иисусовы белые одежды... он был в белых джинсах и белой-пребелой тонкого шёлка распашной безрукавке... тоже были в капельках крови... Жориной. Было интересно смотреть, как...

- Интересно?! Значит, ты-таки... Зачем же эти твои игры в теннис, шахматы или футбол? Зачем, Рест? Не понимаю, что ты хочешь...

- Слушай, не путай меня, пожалуйста! Я и сам не понимаю... Теннис, шахматы... При чём тут твои шахматы?!

- Это я-то путаю?!

- Лен, давай всё-таки по порядку... Кровь брызнула...

Это какой-то цугцванг!

- Да знаю я, знаю... Брызнула, брызнула...

Лена вдруг выходит из себя. Я её понимаю: ей трудно связать мои блуждающие мысли в одну логически стройную понятную линию, ей трудно... Я и сам... В самом деле - какие шахматы?!

- Затем то же проделали и с левой рукой, - продолжаю я мирно, оставляя вопрос о шахматах без дальнейшего рассмотрения.

Лена успокаивается, поправляет волосы, извиняется за несдержанность улыбкой и теплым взглядом, я рассказываю... Мы уже привыкли не обращать внимания на взаимные обвинения или упрёки, да, даже редкие упрёки, у нас договор - как только появляются разногласия, спор, ссора... маленький пожарец, мы тотчас тушим его теплом рук и улыбок. Да! Это наше первое правило - тепло рук!

- Ушков руку держал, а Валерочка Ергинец вбивал гвоздь. Палачи!.. Все вдруг сгрудились над Жорой, обступили, теснясь, со всех сторон... Вдруг все стали советовать:

- Держи крепче...

- Придави ладонь...

- Свяжи ему пальцы...

- Сссядь на него! Сссядь! Придави!.. - Это сипел Клоппоцкий.

- Клоп...?