Владимир Колотенко - Тебе и Огню

Лена ничего не ответила, но и не улыбнулась навстречу.

- Понимаешь...

Я не знал, что на это сказать.

- Так какая же Тина есть Тина? - спросила Лена. Чтобы вывести меня из ступора. - Вам бы следовало их хоть как-нибудь различать. По крайней мере - тебе! Тина-раз, Тина-два... Они же не схожи как две капли воды! Наверняка есть различия, по которым ты легко... И зачем вы её вообще клонировали?

- Зачем? Как зачем? Ясно зачем...

- Зачем же?

Я не знаю, что на это ответить! Я только смотрю на Лену - как так зачем?

- Ясно зачем, - уверенно говорю я, - чтобы не ослепнуть!

Теперь Лена смотрит на меня с удивлением.

- Чтобы рассмотреть её получше, привыкнуть к ней, узнать её, сделать другом... Чтобы...

- Чтобы что?

- Чтобы, когда она явится к нам в полной своей красе, - говорю я, - не ослепнуть!

- В полной красе?

- Чтобы приблизившись к ней, прикоснувшись, - говорю я, - не растаять...

- Не растаять? - Лена не понимает.

- Как Икар! - киваю я, - приблизившись к Солнцу!

Теперь мы молчим. Я и сам поражён своим вымыслом: Тина - Солнце! Ничего худшего я придумать не смог. И куда уж лучше!

Тина - как свет! Как источник жизни... Нет-нет, это - немыслимо!..

- Понимаю, - наконец, произносит Лена.

А я думаю, не чересчур ли я замахнулся на Тину самим Солнцем!

- И ты можешь сказать, как вы их различали? Есть какие-то признаки, по которым...

- Запросто! - восклицаю я.

- Вот, - говорит Лена. - И какие же?

Я знаю какие! Никто не знает! Я знаю! Даже Жора их путал... Хотя я не совсем уверен. Нет, он уверенно отличал Тину от Тины. Как же, как же: есть Тина и есть Тина! Он ни разу не ошибся. А со мной случалось. Конфузился. Потом я, конечно, научился. Собственно, ничему и не надо было учиться: во-первых - запах, немыслимый аромат, тссс... Даже если бы мне залепили ноздри глиной или цементом или залили воском или даже свинцом, я бы узнал этот дурман живой Тины - кожей... Я бы расслышал его через тысячу верст! Я бы рассмотрел его в абсолютной темноте, даже в самой чёрной дыре Вселенной! Так пахнут... богини... И еще не придумано слов, не намешано красок, чтобы расписать этот Тинин запах.

Полынь? Да! Но полынь какая? Неземная... Небесная... До сих пор никому на земле неведомая...

- А вот какие, - говорю я, - смотри...

И добываю из кармана рядом лежащей куртки томик Тининых стихов.

- Слушай, - говорю я, не раскрывая книжицу, - слушай же...

И цитирую по памяти:

Я вижу, как Лена, прикрыв глаза, внимательно слушает, кивая в такт рифме. Я продолжаю:

И Лена, кивнув в очередной раз, теперь качает головой из стороны в сторону: не могли!

Я наблюдаю за Леной: она только кивает: «Устал. Осунулся. Поблек...». Лена согласна с Тиной - Бог устал делить нам землю на счастье, мерить Своим справедливым аршином... Мне вспомнился Булат: «Пока Земля ещё вертится, пока ещё ярок свет... Дай же Ты всем понемногу, и не забудь про меня...».

Ты не забыл про меня, мысленно спрашиваю я Его.

Молчит. Всевышний... Всемогущий...

Дай же! «Дай нам днесь»!

Ни гу-гу...

Я слышу только Тину: «...Но где нога Его ступала, где Он касался ковылей - Там пело, плакало, дышало и грело души у людей».

Теперь и мы молчим...

- Теперь, - затем тихо произносит Лена, - и я знаю, как Ты их различаешь... Своих Тин.

Мне тут нечего сказать.

- «Тиннн...» - говорю я.

- «Там пело, плакало, рыдало...» - повторяет Лена.

- «...плакало, дышало...» - поправляю я.

- Я бы написала «рыдало», - говорит Лена.

Я соглашаюсь: греть души людей, рыдая - звучит очень чувственно. Это «рыдая» не только звучит очень чувственно, оно возвышает и умиротворяет это чувство согревания душ. Плакать мало - хочется рыдать... Благоговеть...

- Благоговеть, - повторяет Лена, - это... Это да! Это...

- Да, - соглашаюсь я, - это... Это да!

Лена любуется мной:

- Ах, ты мой восковый мальчик! Икарушка...

Вечером Лена всё-таки ещё раз спрашивает:

- Но разве все те прежние стихи...