Мария Фомальгаут - Сентябрельник, сентябрядцатое сентября

Драм замирает, когда видит юную леди в конце переулка, леди торопится куда-то, на ходу допивая кофе, смотрит на часы на стене, черт, черт, черт, скорее-скорее догнать ускользающее время. Эйкин думает, насколько вежливо будет заговорить со спешащей леди, в учебниках по этикету ничего об этом не сказано, да об этом и не пишут в учебниках, это узнают сами, – по мимолетным жестам, интонациям, едва различимым переменам в выражении лица, каким-то ускользающим нюансам, которые даже почувствовать толком не получится.

И все-таки Драм пробует – хотя тут же корит себя за это, – кланяется, снимает шляпу, говорит как можно вежливее:

– Добрый день… Отличная погода сегодня, не так ли?

Глупый, глупый Драм, все испортил, какой день, время же еще без пяти полдень, без пяти день, значит, утро еще, а он ляпнул про день. Вот и испортил все на свете, вот леди и завизжала в голос, уронила кофе, кинулась куда-то прочь, только кеды мелькают по мостовой…

Драм думает, надо ли подбирать стакан уже без кофе, чтобы вернуть его леди, вроде стаканы эти одноразовые, значит, нужно выбросить в пластиковые отходы, чтобы сохранить планету для будущих поколений, или нет, к мусору на улице прикасаться нельзя, это дурной тон, или… глупый, глупый Эйкин, ничего не знает, а туда же, в высшее общество…

Драм видит двух джентльменов в полицейской форме, Драм приподнимает шляпу, кланяется, спрашивает как можно вежливее:

– Доброе утро! Не будете ли вы так любезны подсказать мне…

И опять – глупый, глупый Драм, какое утро, ведь стрелка уже коснулась двенадцати. Вот и опять все испортил глупый Эйкин, вот полицейские уже стреляют в Эйкина, подбили одну ногу треножника, Эйкин с трудом удерживается на двух, падает, когда подбивают вторую ногу, замирает, когда пуля навылет пробивает голову. Еще дергает щупальцами, бьется в конвульсиях на разбитом треножнике, не понимает, что он сделал не так, чем не сошел за своего, может, все-таки где-то произнес f вместо th или где-нибудь недостаточно четко произнес t, или все-таки надо было подать леди оброненный кофе… английский язык разливается во рту горечью крови…

…такую почувствовал горечь…

…осмотритесь, уважаемый читатель.

Как следует осмотритесь, я вас умоляю, будьте осторожны, честное слово, я не знаю, где ваши преследователи, они могут оказаться где угодно. Идите – тихонечко-тихонечко, вам, главное, добраться до гостиничного номера, эту ночь можете чувствовать себя в безопасности, а там что-нибудь придумаем, знать бы еще, что. Эх, пропащая я книга, пропащая, другие книги водят своих читателей по удивительным мирам, помогают сражаться со злодеями и чудовищами, а я даже с собственными городами совладать не могу, они у меня вытворяют, что хотят. Ну, вы меня извините, я книга начинающая, я только пробую и ошибаюсь, я обязательно выучусь еще через пару-тройку читателей, обяза…

…что?

Ой, да… извините… стыдно сказать… не только Вы читаете меня, есть еще несколько читателей, которые меня читают… вернее, были… им повезло меньше, чем Вам… двоих убил Эйкин Драм, троих Мортен, девушку одну Жоакин отравил… Но нет, нет, я не позволю, чтобы с Вами что-то случилось… то же самое я говорила и остальным, и не уследила, не сберегла…

Вот что я думаю… может… может, вам объединиться с другими читателями? В конце концов, это ваша общая проблема, вместе что-нибудь придумаете, бросьте там клич по соцсетям…

Ой, извините, опять я отвлеклась. Оглядитесь хорошенько, и идите в номер, спрячетесь до утра…

…вот черт…

Извините, честное слово, я не знала, что Олли здесь, пропащая я книга, за собственными героями уследить не могу. Да ничего вы уже не сделаете, через какие-то доли секунды он выстрелит, и все…

У Олли в кармане звякает телефон, Олли держит вас на мушке, смотрит, что там на экране, даже под прицелом вы посмеиваетесь про себя, что за поколение, минуты без телефона не может… Олли опускает оружие, улыбается во все сто тридцать два, показывает вам что-то на своем экране, успеваете только прочитать адрес какой-то медиакомпании, здравствуйте, нас заинтересовал ваш канал… Олли хлопает вас по плечу, говорит что-то одобряющее, снова улыбается во все сто тридцать два, уходит.

Слушайте, я и сама не верю, что у меня так здорово получилось, теперь он от вас отстанет, вот он уже звонит, контракт расторгать будет с этими, которые вас заказали…

– …а с вами снова мой канал Олли-Олли и его бессменный ведущий – Оливер Оливетт! И вы не представляете, какое величайшее историческое поручение выполняет сегодня ваш бесстрашный Олли-Олли! Вы не поверите – именно сегодня мы узнаем, что именно наш город, наш Марсвилль станет столицей столиц, истинным властелином Марса! Для этого, правда, придется пойти на довольно рискованный шаг, добраться до города будущего, узнать, какой именно флаг развевается над столицей столиц… то есть, что я говорю, что значит, какой, ну разумеется, звездно-полосатый, как будто могут быть варианты!