Петр Ингвин - Ольф. Книга первая

Взболтанная мозговым штормом память выдала: «А как насчет Игорёхи, сержанта-земляка, который помогал на первом этапе службы – то советом, то авторитетом, то ядреным словом?» Он деревенский, живет не так далеко отсюда. На попутке – час-полтора. Мы с ним никогда особо не дружили, но армия – такая штука…

Так я оказался в Запрядье. Сослуживец работал водителем, мы пересеклись на грунтовке перед деревней, где я долго околачивался в ожидании.

– Правильно, – одобрил Игореха, когда я рассказал все. – Поехали.

Бывший сержант погрузнел, немного округлился и посерьезнел, однако лучики в уголках глаз остались прежними. Взгляд словно смеялся в лицо неприятностям, которых всегда хватало. Язык не позволял назвать его Игорем или по отчеству. Игореха, и точка, уж такой человек.

Старый грузовик едва душу не вытряс, затем ноги долго тренировались не ломаться, хотя условия вели именно к этому.

– Жить будешь здесь. – Длинный Игорехин палец указал на заброшенную землянку.

Полуразвалившимся жилищем не пользовались, наверное, лет сто. Скрытое дебрями, оно находилось в паре часов хода по бурелому, туда не вело ни одной тропинки. Обратно ни за что не выйти в одиночку.

– Про это место два-три мужика знают, не больше, – заявил Игореха. – Все они свои в доску. Если явятся – ссылайся на меня, вопросов не будет.

Глянув на часы, он заторопился:

– Бывай. Позже принесу инструменты, посуду и прочее.

«Мирись с соперником своим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге и не ввергли бы тебя в темницу. Истинно говорю тебе: не выйдешь оттуда, пока не отдашь последнее». Библия, между прочим. В последнее время я плотно увлекся религией. Не-не, не уверовал, а чисто в информационном плане, как хобби, поскольку не понимал, почему люди воюют, хотя верят в одно и то же. Казалось бы, нужно искать общее, а не то, что разделяет. Среди тех, с кем я пересекался по работе, встречались люди верующие, диспуты с ними частенько затягивались за полночь. Общее нашлось без проблем: иудеи, христиане и мусульмане признают Ветхий завет святой книгой. Дальше начинаются вариации. Чтобы не стучаться фейсом в тейбл и никого случайно не задевать, в том числе читателей моих гениальных статей, пришлось ознакомиться с текстами всех Писаний. Кое-что я использовал в работе, чтобы придать бессмысленному тексту намек на глубину, а что-то приходилось просто к слову, как сейчас. «Не выйдешь оттуда, пока не отдашь последнее». Злободневно для всех времен и народов. И меня коснулось. А последовать совету «Мирись с соперником своим скорее» невозможно, судьи уже все решили, слуги потирают руки, темница готова. В общем, как всегда: на Бога надейся, а сам не плошай. Не получается по Писанию – поступим по мудрости народной.

Утром, когда подмерзший от сна на сгнившем тюфяке из сена я выбрался на «улицу», сослуживец как раз подходил.

– Созвонился с одним приятелем, у него есть хороший адвокат, – сообщил он. – Пообещали заняться.

Я беспокойно ерзнул:

– Через адвоката на тебя не выйдут?

– Полиция? – Игореха расплылся во все тридцать два крепких здоровых зуба: – Разведка рулит! Комар носа. В общем, сиди тихо, наслаждайся покоем. Твоими делами занимаются.

– Сейчас у меня не получится заплатить адвокату…

В ответ я чуть не получил в глаз.

– Ты еще мне денег предложи. – Игореха укоризненно умолк на пару секунд, затем продолжил более спокойно: – Сочтемся. А пока вот, принимай. – Помимо обещанных посуды и инструментов он принес спички, охотничий нож, бинокль, удочки и лук со стрелами. – Мог бы и ружье, но выстрелы привлекут внимание. – Он сделал виноватое лицо.

Еще у меня появились аптечка и одежда для проживания в лесу, всякая мелочь типа ниток-иголок, а также запас еды, включая такие необходимые соль, чай, перец, чеснок, лук…

– На первое время хватит. По возможности буду наведываться, но не часто, у нас народ ушлый, мигом прознают.

Потом он вкратце рассказал про окружающие места, про жизнь в лесу и его обитателей, и я снова остался один. Началась жизнь отшельником.

Недолго длилась идиллия, уже на второй день мимо кто-то ломился сквозь чащу. Хорошо различались два мужских голоса. Жутко матерившиеся неизвестные волокли с собой третьего, которому их крепкие выражения предназначались. Я затаился. Голоса приближались.

– Любишь кататься – люби и саночки возить, моксель недоекселенный.

Это было самым литературным в многоэтажно построенной речи, что обещала согрешившей душе все адские муки с детальным их живописанием. В сравнении с перечисленным, круги ада, вышедшие из-под пера Данте – сочинение первоклассника «Как я провел лето».