Гораций Голд - У финишной черты

Время от времени, в пачке мне попадались почтовые конверты с обратным адресом. Они предназначались различным фондовым брокерам, и когда я осмелился распечатать один из них, прежде чем бросить в почтовый ящик, то обнаружил, что это заказ на покупку нескольких сотен акций компании безалкогольных напитков на имя Энтони Робертса. Я не помнил, когда эти акции стоили так дешево. В последний раз, когда я изучал курсы, цена была выше минимум раз в пять. Я и сам пытался делать деньги на бирже, но лучше всего мне это удавалось делать для Мэй Робертс.

Несколько раз я задерживался на час или около того. Однажды ночью я попал в роскошный подпольный бар, с двумя конвертами, в которых предписано было сделать ставки, согласно указаниям. Было 21 июня 1932 года, и мне следовало поставить на Джека Шарки, который боролся за титул чемпиона в супертяжелом весе против Макса Шмелинга.

Все, кто находился в баре — три женщины, несколько барменов и клиенты-мужчины, в том числе двое полицейских, — с молчаливой сосредоточенностью толпились возле радио. Приветливый типчик принимал ставки. Он одарил меня понимающей улыбкой, когда я внес деньги на Шарки.

— О, как приятно иметь дело с человеком, который хочет, чтобы победил американец, — сказал он, — пусть даже к черту облажаться, да?

— Ага, — ответил я и криво улыбнулся в ответ.

Большая часть ставок шла на Шмелинга, и я подумал, не допустила ли Мэй Робертс ошибку. Я не помнил, кто победил.

— Знаете, — заявил я, — Джей-Пи Морган как-то сказал: не стоит недооценивать Америку.

— А я не поставил бы и вшивого бакса, — заявил пьяный парень, которому едва удавалось держаться на ногах. — Паршивая трава не растет на затоптанной дороге, нет никакой работы, никакого будущего, ничего!

— Мы выкарабкаемся, все будет О.К., — уверенно сказал я ему.

Он фыркнул в свое пойло.

— Не в этой жизни, приятель. Только чудо может поставить эту страну на ноги. А я не верю в чудеса. — Его нахмуренное лицо очутилось напротив моего, от него веяло перегаром и воинственностью. — А ты?

— Заткнись, Гас! — бросил один из барменов. — Бой начинается.

Я ПЕРЕЖИЛ несколько опасных моментов, слушая радио и потягивая дешевое виски. Бой длился все пятнадцать раундов. Шарки победил, а я довел себя почти до такого же состояния, в каком пребывал Гас, который отключился на середине боя. Все, что я запомнил, так это как приветливый типчик сунул мне в руку толстый рулон, сказав: «— К счастью для меня, большинство парней недооценивает Америку», — а я, выползая из дверей, пытался рассовать деньги по правильным конвертам, как вдруг снова все изменилось, и я опять очутился рядом с банком.

«Бог мой, что за чудесная опохмелка!» — подумал я, ощутив себя трезвым как стеклышко, и способным внести следующий депозит.

Были и другие конверты со ставками и взносами, например, на «Поющий Лес» на скачках 1933 года в Белмонт Парке, или на Макса Бэра против Примо Карнеры, а затем на «Кавалькаду» в дерби Черчилль Даунс в 1934 году, на Джеймса Брэддока против Бэра в 1935, или сумасшедший выигрыш с «угадыванием» победителей сразу двух заездов: «Ваноа» и «Аракай» в Тропикал Парке, и так далее, на протяжении последующих лет. Как прыгающий по воде камушек, я оказывался тут и там, от нескольких минут до часу. Я рассовывал конверты для Мэй Робертс и для себя по разным карманам, отдельно от банковских книжек. Карманы уже выпирали, депозиты и начисленные проценты росли как на дрожжах.

Все это было так захватывающе, что, только очутившись в начале октября 1938 года — в общей сложности затратив, как мне казалось, четыре или пять часов — я, наконец, понял, для чего ей нужен. Я не зацикливался на том факте, что являюсь путешественником во времени, или на том, как ей это удалось, хотя, надо признать, ощущение было в каком-то смысле жутким, вроде путешествия в мир мертвецов. Ведь мои отец и мать в 1938-м были еще живы. Если бы я мог освободиться от той силы, что заставляла меня совершать прыжки во времени, я мог бы навестить их.

Эта мысль захватила меня с такой силой, что я попал в тиски между этим отчаянным желанием и страхом. Я ужасно хотел увидеть их снова, и не смел. Я не мог…

Но почему нет?

Может быть, машина времени охватывает только область вокруг различных банков, подпольных клубов, баров, ипподромов. Если бы я сумел каким-то образом выйти из этой зоны, то, возможно, и не вернусь в то место, откуда Мэй Робертс отправила меня.

Теперь я, разумеется, понимал свою роль: я вносил вклады и выигрывал ставки точно так же, как это делали «слабоумные старики». Чернила на их банковских книжках выглядели свежими, потому что они были свежими. Если так продолжится и дальше, я вернусь в свое собственное время всего через несколько часов, имея при себе что-то около 15000 долларов, или больше, в виде вкладов с процентами и наличности.