Джордж Энгланд - Эликсир ненависти

— Так значит, доктор все это написал? — спросил себя Деннисон в изумлении и восхищении. — А я-то еще думал, что я порядочный писатель с моим десятком брошюр по невропатии. Но это… Эй, привет, какого дьявола?

На краю полки, совершенно не на месте, стоял толстый черный том с любопытным корешком. Даже при теперешнем тусклом освещении от настольной лампы Деннисон в один миг заметил, что надпись на корешке сделана шифром, тем самым, который он обнаружил на металлических табличках с гробов. Один этот факт распалил любопытство вне всяких пределов. Американец в нетерпении схватил том и быстро вернулся с ним к столу. Не тратя времени даже на то, чтобы сесть, он распахнул книгу. «О, Небеса!» — воскликнул он, листая страницы. И было чему удивляться. Книга, потрепанная за множество лет службы хозяину, не содержала ни одного печатного слова, но вместо этого обильные записи, которые тщательно велись и всегда индексировались, сделанные теми же самыми загадочными и непостижимыми знаками.

— Гм, чем дальше в лес, тем больше дров! — пробурчал гость, лицо его стало суровым и напряженным. — Но какого дьявола все это значит?

Сокрушенный и встревоженный, испытывающий возврат знакомого уже непонятно чем вызванного страха, побуждавшего бежать, пока еще есть время, он сел в одно из кресел и положил книгу прямо перед собой в свет лампы. Но, хотя он изучал ее добрую долю часа, это ни к чему не привело. Даты были явно выведены по-французски и начинались с 11 сентября 1839 г. Цифры были в изобилии рассеяны по тексту, и среди них Деннисон распознал те, которые, безусловно, походили на того или иного рода антропометрические данные. Но, помимо этого, он не почерпнул ничего. Страница за страницей продолжалось то же самой с одуряющей монотонностью. Разве что самые разные даты и заметно варьирующийся цвет чернил. Записи содержали множество греческих букв, но, хотя Деннисон их разбирал и пытался прочесть на любом языке, о котором имел хоть какое-то представление, а именно, на восьми или девяти, он ничего не добился.

— А, будь оно проклято! — вскричал он во внезапной ярости и метнул книгу на стол. Черная обложка с хлопком раскрылась от удара. И вдруг обнаружилась щель у края форзаца.

— Ну и дела! — поразился он. И поддел пальцем. К полной своей неожиданности, он нашел карман в обложке, который, если бы не удар книжки о стол, скорее всего, ускользнул бы от его внимания. Миг спустя он извлек оттуда широкий и тонкий конверт. Рукой, дрожащей от странного предчувствия, что ему предстоит открытие крайней важности, он открыл конверт. Но когда он разложил содержимое на столе перед собой, его лицо передернулось в отвращении. Уже готовый вернуть все это обратно в конверт, он вдруг подумал, что следует, наверное, прочесть кое-что на выбор. И немедленно начал читать. То были вырезки из самых разных газет. Одни на испанском, другие на итальянском, а также на английском, французском, немецком. Две, как казалось, даже на шведском, хотя в этом доктор не мог быть уверен, они вполне могли быть норвежскими или датскими, он в таких тонкостях не разбирался. Была тут вырезка из гонконгской «Хералд» и из афинской «Эллас». И россыпь заметок из таких разрозненных уголков Земли, как Либерия и Гавайи, Москва и Кейптаун, Сан-Франциско и Петропавловск. Как громом пораженный Деннисон сидел, озирая загадочную коллекцию. Медленно прошелся по ней.

— Да, — сказал он, они подобраны по датам. А именно, ну-ка, с 1887 г. до… гм, эта последняя из Райвааджи всего двухмесячной давности. И что? Все они, — ох, страсти-мордасти — Везде речь об исчезновении человека! — Он быстро пробежался по заголовкам. Глаза его расширились от изумления и страха. — Да-да, — добавил он. — Везде. Пропавшие без вести. Мужчины, женщины, дети. Пропал, исчез, больше не видели, не слышали. Что бы это значило? — И, полувстав с кресла, стиснув оба кулака, он вытаращился на бумажки, не глядя, как если бы ожидал, что палач эпохи Борджиа с секирой в руке встанет, вызывая его, у входа на лестницу, ведущую в главный вестибюль над кабинетом. Но нет, ничего не случилось. Старомодные позолоченные бронзовые часы на каминной полке тикали ровно и мирно. Огонь потрескивал и шипел, излучая душистое тепло в уютную комнату. Спокойно горела настольная лампа. В туманных краях за желтым кругом света, падавшим от лампы на вырезки и на книгу, Деннисон видел ряды ученых трактатов, исследований и памфлетов.

«Я помешался или в своем уме? — спросил себя он, впав в изрядную дрожь. — Да что за дурацкую паутину из подозрений и ужасов я плету? О, Небо, так я рехнулся?»