Здравко Сребров - Роман одного открытия

Он умолк на минуту, скользя взглядом по взбунтовавшемуся морскому простору, и продолжал мягким, приглушенным голосом:

— Все эти беды, удушавшие нашу самобытную жизнь, которые порождали тяжелые личные драмы, утратили свой яд. Из страшных разрушений, из пожарищ, в которые превращалась обессиленная и растерянная душа тогдашнего интеллигентного человека, вырастает не какой-то новый человек, одинокий в своем величии — эгоист или сверхчеловек, — а рождаются сегодняшние новые люди, с глубокой общественной спайкой и глубокими корнями в своей земле. Потому что сила общественного чувства и любви к своей земле — это именно то, что освобождает от остроты личной боли и сплачивает народ у свежего источника собственной силы и мудрости. Только теперь вполне ясна простая истина, что любовь к людям, к человечеству коренится в любви к своему народу. Она придает и крепость, и мудрость здоровому, подлинно свободному человеку — хозяину самого себя и настоящего. То, что было смутным предчувствием наших людей в прошлом, — теперь наша жизнь.

Молодая женщина задумчиво слушала. Глаза ее стали глубже под мягкой тенью крыши над террасой. Она облокотила голову на руку и сдержанно вздохнула.

Блондин продолжал:

— Суровое величие прошлого происходит от жертвы прошлых поколений, которая для нас теперь уже объяснима. Только из большого страдания, которое, в различные моменты нашей исторической жизни принимало различные образы и силу, могла родиться сегодняшняя истина — доступная нашим могучим поколениям. В этом состоит и ценность и сила наших людей прошлого: выстрадать — в блужданиях, но в верности своей крови — до конца своей жизни. Из этой верной крови, которую проливали и в горах, и в наших вечных лесах, и на полях, — рождается наша освобожденная жизнь.

— Ты, может быть, согласна со мной, Елена? — неожиданно обратил он свои спокойные глаза с проблеском нежности к лицу женщины, ставшему прекраснее в вечернем свете.

— Да, — тихо ответила она, словно боясь прервать поток его мыслей. На губах ее блеснул луч ободряющей улыбки.

— Теперь вижу, — продолжал мягче он, — и из книги Камена Роситы, как необходимы были бури и страдания, чтобы устранить зло и открыть свободный, великий, царственный путь нашему будущему, которое должно всегда преклоняться перед прошлым — в этом великий залог того, что жертвы не были напрасны!..

— Ты опять увлекся, — вдруг сказал брюнет.

— Увлекся, — добродушно усмехнулся другой, — но теперь ты уже понимаешь почему…

Заблудившаяся огромная волна плеснула в каменный парапет. Как фонтан, брызнула высокая струя. Свежие брызги воды залили террасу и насытили воздух соленым запахом моря. Грохот волн внизу становился глубже, и настойчивее — шорох дождя.

Женщина взяла книгу и вновь прижала ее к сердцу.

Укутавшись в светлую одежду, молодые люди вышли из-под навеса террасы и медленно спустились по белым ступеням к тонущему в воде зеленеющему саду. Дождь окутал их стройные фигуры — было что-то спокойное и сильное в этих здоровых телах, которые медленно исчезали в густом тумане дождя.

На террасе осталась пустая открытая шкатулка — словно из нее вылетела чья-то жизнь, как белая птица, прошумев крыльями к потемневшей бесконечности моря.

Дождь лил на шкатулку.

Богомилы — религиозная секта в Болгарии, основанная попом Богомилом, с весьма сильным социальным духом, которая боролась с самодержавием и феодалами, угнетавшими и эксплуатировавшими народ.

Петел — петух.

Ахряне (помаки) — болгары-магометане из Родоп.

Ивана Вазова.

Помощные марки — денежные знаки, созданные партией для помощи сопротивлению против фашизма.

Закон о защите государства — это самый реакционный закон против революционного движения и коммунистической партии во время фашистского террора в Болгарии.