Здравко Сребров - Роман одного открытия

Он на секунду остановился.

«Я не ожидал, это с непривычки… Белинов, Нона, — сердце его снова сжалось, то ли от боли, то ли от жалости, — как я вас обоих полюбил! Как мне помочь вам только умом да сердцем?.. Все мне кажется очень сложным. Может быть, я еще не достаточно созрел, чтобы понять… Я слишком одинок — Белинов прав, какая же у меня сила?.. Когда я должен был ее испробовать среди людей, в столкновении со злом — я не смог ничего сделать… Общество, в каких рабов ты нас превращаешь! Мы мечемся как рыбы, схваченные в сеть, выброшенные на мель, хватая воздух… Где же истина? В обществе, которое нас порабощает, или в природе… которая нас в конце концов уничтожает?..»

Он шел, словно забыл, для чего попал на эту улицу.

«Дашь ты мне свободу взлета, будущий мир, за который борется на жизнь и смерть Георг?..»

Вдруг Радионов вздрогнул от пришедшей ему мысли и остановился.

«Если бы я не вмешался, не изобличил д-ра Синилова, он бы не разогнался, не опередил меня… Вот — из добрых побуждений, кто знает, какие беды я натворил… Я проверю, — успокоил себя он. — Но сейчас уже поздно… Я опоздал… Я отдам всю душу, сердце, чтобы им помочь, — вздохнул молодой человек, решившись на все. Но теперь, чтобы привести в порядок мысли, я должен как Антей прикоснуться к тебе, любимая земля, вернуться в твои горы, к твоим простым людям — вернуть себе силы…»

Он быстро устремился вниз по улице; когда надо было завернуть, приостановился и, обратившись назад, прошептал:

— С каким горем ты сомкнешь глаза этой ночью?..

А затем поспешил к трамвайной остановке.

У него не было другого пути: он возвращался в свои горы, к людям в хижинах, к сурово-молчаливым лесам, где таились источники его силы.

«Горы, горы…» — думал он с безотчетной грустью в сердце…

Откинув со лба свисавшую прядь волос, он вскочил на ходу в трамвай, идущий к вокзалу. Сердце его сжалось; это была скорбь, не радость…

Когда поезд медленно вытянулся со станции и, задыхаясь, устремился в ночь, Радионов облокотился на окно, охваченный неодолимой печалью.

Высокие тополя вдоль насыпи тревожно качали высокими кронами, сверкая осенними листьями в мелькающем свете несущегося поезда.

В этот поздний час Георг шел как тень на западной окраине города, держа руку в правом кармане. Он отправил Елену Баргазову на трамвае, возвращавшемся к центру. А сам, втянув голову в плечи, недовольный, шел на одну из своих тайных квартир.

Когда он прошел маленькую садовую калитку и по привычке огляделся через низенький забор, заросший кустами, пустую улицу, в его взгляде неясно отразилось далекое сияние большого города. Он вглядывался в светлое марево спящего города и шепотом говорил, обращаясь к кому-то, известному лишь ему:

— Не дала ты мне, проклятая случайность, которую древние называли судьбой, помочь… Поднять из праха настоящего человека — Асена Белинова… Помогаешь мне, когда я должен уничтожать… Мешаешь мне, когда я хочу творить… Для такой ли роли я был вызван к жизни, для такой участи родила ты меня, мать, родимая, незабвенная, умершая с единственной мыслью о твоем непутевом сыне?.. Известные и безвестные борцы прошлого, кто разгадает драму ваших сияющих образов?..

В глазах его блеснул знакомый свет. Он снял шляпу, подставляя лоб мягкому ночному ветерку, загляделся на мерцающее осенними звездами небо и прошептал:

— Дорогую цену ты запрашиваешь, будущее…

Он вздохнул, провел рукой по лбу, словно стараясь стереть какую-то чужую мысль. Улыбнулся своей покоряющей улыбкой, глядя на ясную Вечерницу, сияющую над темным массивом горы. В шелесте колеблющихся кустов заглох его шепот:

— Только ты, грядущая свобода, как утренняя звезда, сможешь искупить цену, которую мы платим своей кровью.

Рука его сжалась, взмахнула как меч, в глазах его сверкнул гневный огонь.

— Тебя надо снести до основания, выдернуть с корнями, старый, преступный мир, чтобы, ты, жизнь, устремилась вперед в своем неудержимом полноводье…

Внимательно всматриваясь в тени садика, Георг несколькими быстрыми шагами пересек его и поднялся на низкое крылечко. Тихо захлопнулась дверь, закрывая его тень, потонувшую в притаившемся гостеприимном домике.

Ветер стих. Белые разорванные облака медленно проплывали по темной бездне неба. Редкие звезды просвечивали сквозь ночные облака и еле мерцали в бледном сиянии. И где-то за облаками скрывалась луна, заливая город ненужным, словно потусторонним светом.