Марина Дяченко - Vita Nostra. Работа над ошибками [litres с оптимизированной обложкой]

– Ярослав был, просто теперь его нету, – бормотала Сашка, бродя по заснеженным улицам Торпы. – Но он был… Я ведь не дурочка, я бы распознала вранье…

Или не распознала бы?! Сашка вспомнила ни с того ни с сего, как под Новый год на первом курсе наткнулась на Костю и Женю, познающих радости подросткового секса под гардеробной стойкой. После той картины ей сделалось трудно доверять кому-то, но она все равно доверяла – с упорством, достойным лучшего применения…

Она остановилась, по колено в снегу, в чьем-то палисаднике. Допустим, Ярослав почему-то не сказал, что женат и с детьми. Но есть ведь еще Антон Павлович! В той реальности у него не было невестки и внучек? Или он был уверен, что Сашке незачем знать… мелкие подробности?

Она вспоминала слова старика, и паузы в разговорах, и его взгляды, и с ужасом находила все больше доказательств: Антон Павлович все знал. И знал, что Сашка понятия не имеет. И молчал, считая это нормальным; Сашка потеряла не только Ярослава, она заново потеряла семью. Хотя все, казалось бы, живы.

К утру, промокнув в сугробах, набрав полные ботинки снега, Сашка поскользнулась на обочине и упала, да так, что слезы брызнули из глаз. С трудом поднялась, растирая колено, и увидела при свете боли, как в луче прожектора: Ярослав лгал ей с самого начала, а Сашка придумала его, идеального, и позволила себе обмануться.

Мягко падал снег. Поднимались дымы над черепичными крышами. Горели фонари, светились окна, и за каждым окном шла повседневная, кропотливая жизнь. Тени когда-то сказанных слов, затертых, не прозвучавших, начинали в темноте свой новый день, бессмысленный и закольцованный. Рыхлое время напоминало лягушачью икру. Сашка стояла в сугробе, впуская в себя новое знание о мире.

А стоит ли так нервничать, хлопали двери подъездов. Как можно сравнивать страшные вещи, вроде пожара или автокатастрофы, с маленькой ложью – да что там, недостаточной откровенностью?

Но я же сказала ему, что я Пароль, подумала Сашка. Я сказала даже это. А он промолчал.

Она запрыгнула с ногами на скамейку, вскочила на деревянную спинку, раскинула руки, удерживая равновесие. Три шага – столько длилась ее взлетная полоса, а потом скамейка ушла из-под ног и сделалась маленькой, будто игрушечной, далеко внизу. В два судорожных взмаха Сашка взлетела на уровень крыш, вырвалась на открытое пространство без проводов и антенн, здесь в полную силу развернула крылья и вошла в небо вертикально, стрелой. С ее ботинок срывались мокрые комья снега, тут же застывали сосульками, и подошва становилась шипастой, как орудие пытки.

Ледяной ветер забивал дыхание. В зените Сашка широко раскинула крылья и посмотрела вниз.

Очертания Торпы поплыли в сетке облаков и обернулись страницей огромного словаря-активатора. Сашка увидела, что этот город – всего лишь фраза, сложносочиненное предложение, и запятую легко переставить.

…Если бы Костя знал, что их с Женькой интрижка обернется провалом на зачете, – он испугался и поступил бы по-другому. Если бы Ярослав предполагал, что его обман откроется и Сашка не простит, – он испугался и не стал бы лгать. Фарит был абсолютно, нечеловечески прав, и у него с Сашкой гораздо больше общего, чем у Сашки и Кости, и Лизы, и Стерха. Сашка понимает Фарита – но никогда не сможет понять Ярослава.

…А ведь Фарит давным-давно говорил ей, и повторял, а она не понимала, не готова была понять. Слова путешествовали, как свет далекой звезды, чтобы сейчас добраться до ее сознания: страх формирует реальность.

Сашка замерла в небе над центральной площадью – в том месте, где помещался бы флюгер городской ратуши, если бы в Торпе была такая башня. Посмотрела вниз. Из-за угла, трусливо притормаживая на скользкой дороге, выехала желтая машина такси; Сашка увидела сверху ее траекторию, как если бы машина существовала одновременно во всех точках своего маршрута. Почему, отрабатывая схемы Физрука, Сашка всегда пыталась предотвратить катастрофу? Это все равно, что засыпать песком чудесные колодцы, полные живительного, энергичного, созидающего кошмара.

Не удержалась на льду внесезонная покрышка. Слишком резко повернулся руль, и узел реальности сплелся по-другому. Красивее, ярче. Рельефнее. Заскрежетала, сминаясь, жесть, осыпались стекла и фары, но желтая машина такси только начинала свой путь – кувырком. По крутой улице вниз. Разбивая все, что встретится по дороге, запутывая чужие вероятности, меняя многие жизни – веером.