Марина Дяченко - Vita Nostra. Работа над ошибками [litres с оптимизированной обложкой]

– Он не мой. И он старше нас обоих.

– Ты заметила, что он тебе даже не обрадовался? Точнее, он обрадовался не тебе. Он зацепился за тебя, как за пре-це-дент, – Костя попытался улыбнуться и тут же страдальчески зажмурился.

– Слушай, – сказала Сашка. – Я не знаю, что вы все обо мне думаете, но у меня нет договора с Фаритом. Есть… тактическое равновесие.

– И теперь ты ничего не боишься, – пробормотал Костя, не то спрашивая, не то сомневаясь вслух.

– Ну как, – Сашка заколебалась. – Я пытаюсь.

– А… пилот, – Костя по-прежнему не смотрел на нее, – он… не боится тебя?

– Он очень смелый, – сказала Сашка после паузы.

– …Я в Сингапуре, вылет через полтора часа…

Его голос, даже протянутый через много тысяч километров, действовал на нее как заклинание. Сашка слушала, невольно улыбаясь, разглядывая карту на стене; старый телефон – пластиковая трубка на витом шнуре – разогревался в ладони, раскалялся, но не обжигал.

Дом, казалось, прислушивается к разговору – но деликатно. Неназойливо.

– Я скучаю, – говорила Сашка. – Я перебираю в уме каждое слово, которое ты мне сказал.

– Я уже ближе. С каждой сотней километров. Я лечу и представляю, что ты сидишь в салоне у меня за спиной…

– Скажи что-нибудь еще. Все что угодно. Я просто хочу тебя слушать.

– Здесь тропический ливень. Вытянутой руки не видно. Но, когда мы вырулим на полосу, он уже прекратится… Я прилечу в марте.

Сашка закрыла глаза: мягкое тепло заливало ее изнутри. В марте наступит весна, осядет снег, и прольются сосульки, и ошалеют коты…

– Ты смеешься? Сашка, ты так здорово смеешься, посмейся еще…

– Мяу, – сказала она, задыхаясь от смеха и чувствуя, как поднимается в животе горячая волна.

Ночью, бродя по Торпе, она разобрала себя на части, заново сложила опять и осознала свое бессмертие.

Возможно, Ярослав, а вовсе не Сашка, определил судьбу Великой Речи, когда осмелился и принял, не испугался и не оттолкнул. Ярослав освободил ее от страха и сделал тем, кем она стала. Сашка нарочно забиралась в самые темные районы, где среди крыш ярче видны были звезды, и смотрела на Орион, обещающий скорую весну.

Бойня, через которую прошел курс Егора на экзамене. Отторжение однокурсников, ненависть Лизы, обреченная преданность Кости – Сашка ничего не забыла и ничего не сбросила со счетов. Это были необходимые фрагменты головоломки, без них картина оказалась бы неполна, и работа над ошибками не проделана в полной мере. Но в новой макроструктуре, которую откроет Сашка, ни обреченности, ни смерти не будет.

Она снова чувствовала себя всемогущей. И впервые в жизни ей захотелось родить ребенка.

– Итак, группа «А», сегодня у нас опять установочное занятие, мы открываем новый семестр в классе аналитической специальности. В начале каникул я прислал каждому из вас материал для самостоятельной работы, сейчас вы по очереди выйдете к доске и воспроизведете информационный объект. Идем по списку – Гольдман…

Сашка сидела в последнем ряду, из чуть приоткрытой форточки ей поддувало холодом за шиворот. Юля Гольдман вышла к доске, дрогнувшей рукой взяла фломастер, замерла спиной к аудитории, и Сашка автоматически отметила, какая у нее стильная короткая стрижка, как идеально, в несколько оттенков, выкрашен затылок, в то время как Сашка в последний раз была в парикмахерской… когда?!

Юля начала выводить на доске тончайшую вязь, начиная от центра и выплетая орнамент по кругу, будто корзину. Орнамент явственно звучал, лопотал, перешептывался сам с собой, отражал себя эхом – «какой, какая, какое, какие…». Стержень черного фломастера проваливался в доску, будто в туман, Юля сбивалась, пыталась начать снова, сбивалась опять…

– Стоп, – сказал Физрук. – На каком вы курсе?

– На четвертом, – пролепетала Юля. На лбу у нее блестел пот, модная стрижка топорщилась сосульками, будто после проливного дождя.

– Не на первом, нет? Не на втором? Удивительно, – он растянул губы. – Полтора года до диплома, подумать только, никто и не знал…

– Я старалась, – пролепетала Юля.

– Внимание, группа «А»! – Физрук поднялся из-за стола, Юля показалась рядом с ним совсем крохотной. – Повторяю для тех, кто забыл: на защите диплома «Я старалась» никого не спасет. Только от вас зависит, как Речь будет пользоваться вами: как золотой тарелкой или как поганым ведром… Это метафора.

Сашка не выдержала и засмеялась. Однокурсники посмотрели с ужасом, а Костя подпрыгнул на стуле, будто под него подсунули кнопку. Сашка поперхнулась, зажимая рот ладонями, готовая провалиться сквозь землю, но Физрук как ни в чем не бывало кивнул Юле: