Дмитрий Липкинд - IT AS IS [сборник]

— Давай, — ответил я.

— Душа крылата, как Х-102. И, как Х-102, сделана на радуге, — Эдуард вопросительно посмотрел на меня, как будто ожидая, что я рассмеюсь.

Я натянуто улыбнулся.

Эдуард тяжело вздохнул и машинальным жестом перевернул бутылку к себе в стакан. Из бутылки не упало ни капли — она была пуста.

— Где мне искать Лили? — спросил я, и встал из-за стола. Седушка отвалилась от табуретки и с грохотом упала на линолеум пола. Я ожидал, что мой новый знакомый как-то прореагирует, но он лишь сухо ответил:

— Я не знаю, о ком ты говоришь.

Неловко наклонившись, я вернул седушку на место, потом подошёл к окну и распахнул тяжёлые шторы.

Мгновенно помещение наполнилась ярким, слепящим светом. В его лучах стали видны крошечные пылинки, которыми был заполнен воздух. Разбуженные взмахом штор, они летали по причудливым траекториям.

Наконец-то я смог хорошо разглядеть комнату, в которой находился. При свете она казалось ещё меньше, чем в темноте. Около входа стоял потёртый холодильник, сбоку от него ржавый рукомойник, заваленный грязной посудой. На стене над ним крепилось несколько полок. И повсюду валялись какие-то консервы, закатанные банки и коробки.

На табличке, прибитой над крыльями, было всего три слова: «bonitas et speciositas».

— Что же ты творишь, — простонал Эдуард, закрывая лицо руками. При ярком свете было видно, что у него бледная кожа, а давно немытые волосы свалялись в колтун.

Я всё смотрел на свет. Может быть, от долгого пребывания в темноте у меня началась галлюцинации, но я почувствовал, что свет становится всё плотнее и плотнее. Через мгновенье я уже стал различать тела, много тел, целиком состоящих из света. Как в метро в час пик люди, наполняя вагон, прижимаются к стенам и дверям, так и эти световые тела всё сильнее и сильнее нажимали на оконное стекло с той стороны. Вот оно уже выгнулось, образовав что-то типа огромной капли всего в нескольких сантиметрах от моего лица.

И за мгновенье до того, как стекло взорвалось сотней крошечных осколков, и руки существ из света сомкнулись на том месте, где я стоял, что-то схватило меня и потащило прочь из квартиры.

Эдуард сидел на ступеньках перед своей дверью. Сейчас он казался ещё грустнее и несчастнее, чем пол-часа назад, когда я впервые его встретил.

— Тебе туда, — он махнул рукой в сторону одного из коридоров, — Он выведет тебя прямиком к Башне, а дальше уже сам.

— А ты? — спросил я. Мне почему-то не хотелось, чтобы этот усталый немолодой уже человек оставался здесь.

— Иди уже. Я здесь навсегда, — ответил он. В тусклом освещении мне показалось, что на его глаза навернулись слёзы.

— Мы поженимся, — твёрдо сказала Лили. Капелька пота текла у неё из-под массивной меховой шапки по виску, потом ниже, чуть задержалась на скуле и упала на обмотанный вокруг шеи шарф.

За последние годы из-за сытой, размеренной жизни и отсутствия физической активности Лили сильно поправилась. Напудренные щёки и второй подбородок нависали над воротником шубы. Ещё Лили стала сильно потеть, особенно в такие моменты, как сейчас — они с подругой Юлей зашли с морозной улицы в тёплый торговый центр. Там на четвёртом этаже находилась столовая, где они регулярно обедали.

— Я так рада! Он уже сделал тебе предложение? — спросила Юля.

Она тоже изменилась, превратившись из худощавой девушки в болезненно тощую женщину. Огромные мутно-голубые глаза довольно жутко смотрелись на лице, больше похожем на обтянутый кожей череп.

— Ещё нет. Но я уверена, — ответила Лили, — я уверена, скоро он это сделает.

Иногда, особенно вечерами, Лили смотрела на себя в зеркало. Что оно видела там? Вместо молодой, стройной и в меру загадочной девушки на неё смотрела уставшая толстая тётка из тех, что лузгают семечки, смотря сериалы, и не снимают шапку и шарф в помещении, маскируя тем самым отросшие корни волос.

— Ой, я так рада за вас! — как-то слишком наигранно воскликнула Юля, — От всей души желаю вам счастья!

Когда-то давно, в юности, Лили чувствовала за собой некую особенность, можно даже сказать избранность. Ей казалось, что она — это воплощение чего-то предвечного, бессмертного и таинственного. Но сейчас, глядя на своё отражение, она понимала, что та юная девочка пропала без вести.

Ведь кто такие пропавшие без вести? Это мертвецы, чьё тело ещё не найдено. Так и в этом случае, Лили казалось, что та юная девочка умерла, просто никто не хочет этого признавать. А кто она сегодняшняя? Без себя прошлой она лишь оболочка, лишь выцветший плакат на фонарном столбе: «Пропал человек! Ушла из дома и не вернулась… Среднего роста, волосы тёмные, очки…»