Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте [сборник litres]

— Я бы предпочел, Чарльз, чтобы ты держался подальше, — резко сказал Мюллер во время пятого визита. — Мы можем беседовать через телеэкран. Или ты можешь оставаться у дверей.

— Я не против близкого контакта.

— А я против. Тебе никогда не приходило в голову, что я начинаю испытывать к людям такое же отвращение, какое они испытывают от меня? Запах твоего полноватого тела, Чарльз, колет мне ноздри. Не только твоего, но и других тоже. Тошнотворно. Мерзко. И выражения ваших лиц… Носовые отверстия. Глупые разинутые рты. Уши. Посмотри как-нибудь повнимательнее на человеческое ухо, Чарльз. Ты видел что-либо более мерзкое, чем эта розовая сморщенная чашечка? Вы мне все отвратительны!

— Мне жаль, что ты так к этому относишься, — сказал Бордман.

Инструктажи продолжались и продолжались. Мюллер уже к концу первой недели был готов к миссии, но нет — от него требовали сперва полностью изучить все материалы, какие имелись. Он знакомился с фактами, сдерживая нетерпение. Оставшаяся в нем тень прежнего «я» сочла предстоящее ему завораживающим. Он снова оказался перед вызовом, который стоило принять. Он отправится туда. Он будет снова служить во благо Земли, как и прежде. Он исполнит свой долг.

Наконец ему сообщили, что может отправляться.

С Луны его забрал корабль с ионным двигателем и доставил в определенную точку за пределами орбиты Марса, где его уже поджидал другой корабль — с двигателем на основе искривления пространства и уже заложенным маршрутом на край Галактики. На этом корабле он отправился один. В этом полете ему не придется тревожиться, что от его присутствия страдают члены экипажа. Причин этого было несколько, но основная — что его миссия считалась почти самоубийственной, а поскольку корабли могут совершать рейсы и без экипажей, то нет необходимости рисковать жизнью добровольцев, хватало одного Мюллера. К тому же он сам заявил, что не желает никаких спутников.

Он не виделся с Бордманом последние пять дней перед отлетом и ни разу с момента возвращения с Лемноса не встречался с Недом Раулинсом. Бордман был ему ни к чему, но он жалел, что не может хотя бы часок провести наедине с Раулинсом. В этом парне он видел надежду. Конечно, тот еще такой наивный, и в голове у него каша, есть задатки настоящей мужественности.

Из кабины своего небольшого корабля обтекаемой формы он наблюдал за тем, как техники в невесомости за бортом отсоединяют переходной туннель. Затем они вернулись на свой корабль. После этого с ним связался Бордман, чтобы произнести свое напутственное слово — это было для него типично: лети и исполни свой долг перед человечеством и так далее и тому подобное. Он любезно поблагодарил Бордмана за эти слова.

Связь отключилась.

Мгновение спустя Мюллер скользнул в искривление пространства.

Чужаки уже захватили три планетные системы на краю Галактики, в каждой из этих систем было по две планеты, колонизированные землянами. Корабль Мюллера отправился к зеленовато-золотой звезде, планеты которой колонизировали всего лишь сорок лет назад. На пятой планете, с крайне сухим климатом, поселились колонисты из Центральной Азии, пытающиеся возрождать принципы жизни кочевых племен. Шестая планета, климатом и топографией более напоминающая Землю, была заселена колонистами разных земных сообществ, каждое на своем континенте. Отношения между этими группами, часто запутанные и щекотливые, теперь перестали иметь какое-либо значение, потому что вот уже двенадцать месяцев над каждой из планет властвовал надзиратель из другой Галактики.

Мюллер вынырнул из искривления пространства на расстоянии в двадцать световых секунд от шестой планеты. Корабль автоматически вышел на поисковую орбиту, и механизмы приступили к наблюдениям. Экраны демонстрировали поверхность планеты, наложенная на нее прозрачная карта колоний позволяла сравнивать прежнее положение дел с теперешним, обусловленным влиянием этих таинственных существ. Изображения эти при достаточном увеличении оказались очень интересными. Поселения колонистов, какими они были до завоевания, обозначались на экране фиолетовым цветом, новые постройки были красными. Мюллер заметил, что вокруг каждого поселка, вне зависимости от их первоначальной планировки, раскинулась сеть улиц и бульваров, имеющих извилистую, местами изломанную форму. Инстинктивно он распознал в этом чуждую людям геометрию. И сразу вспомнил лабиринт: хотя эти строения ничем не напоминали здания лабиринта, их также характеризовала причудливая асимметрия. Это вовсе не означало, что лабиринт на Лемносе строился под руководством радиосуществ. То, на что глядел он, напоминало лабиринт с точки зрения непривычности. Чуждые нам существа и строят чуждым нам способом.