Роберт Силверберг - Ночные крылья. Человек в лабиринте [сборник litres]

— Чтоб твои кишки проржавели, — сказал Мюллер почти безразлично. — Чтоб ты прожил тысячу лет и все это время тебя грызли черви. Чтоб ты подавился своим самодовольством и никогда не умер.

— Помоги нам. По собственному желанию.

— Сажай меня в кокон, Чарльз. Иначе я покончу с собой при первой же возможности.

— Каким же негодяем ты меня видишь! — сказал Бордман. — Но я не хотел бы забирать тебя отсюда таким способом. Пойдем с нами добровольно, Дик.

Ответ Мюллера больше напоминал рычание.

Бордман вздохнул. Это был вздох облегчения. Он посмотрел на Оттавио:

— Пенный кокон.

Раулинс, который до этого момента стоял словно в трансе, вдруг начал действовать. Он кинулся вперед, выхватил у Рейнольдса из кобуры пистолет, метнулся к Мюллеру и сунул оружие ему в руку.

— Держи! — хрипло сказал он. — Теперь все в твоих руках!

Мюллер разглядывал пистолет, словно никогда такого не видел, но изумление его длилось меньше секунды. Привычным движением он обхватил рукоятку и положил палец на спуск. Пистолет был хорошо знакомой ему разновидности, хотя и несколько отличался от того, который он помнил. Быстрой короткой очередью он мог уничтожить их всех. Или себя. Он отступил назад, чтобы никто не мог напасть на него со спины. Стержнем в пятке ботинка проверил стену сзади и, убедившись, что она надежная, оперся о нее спиной. Потом повел дулом оружия по широкой дуге, охватывая всех людей перед собой.

— Встаньте рядом! — приказал он. — Все шестеро. Встаньте в ряд в метре друг от друга и держите руки так, чтобы я мог их видеть.

Его позабавил печальный взгляд, который Бордман бросил на Неда Раулинса. Парнишка был ошеломленным, раскрасневшимся, растерянным, словно его резко вырвали из сна. Мюллер терпеливо ждал, пока шестеро выполнят его распоряжение. И сам поражался своему спокойствию.

— Выглядишь ты несчастным, Чарльз, — отметил он. — Сколько тебе сейчас? Восемьдесят? Ты предполагал прожить еще лет семьдесят, восемьдесят или девяносто, как я понимаю. У тебя вся дальнейшая жизнь распланирована, но план этот не предусматривает завершения ее на Лемносе. Стой спокойно, Чарльз. И распрямись. Ты не пробудишь во мне жалость, строя из себя немощного старца. Знаю я эти фокусы. Ты так же полон сил, как и я, несмотря на фальшивую дряблость. И здоровее меня. Распрямись, Чарльз!

— Дик, если это тебя успокоит, убей меня, — хрипло сказал Бордман. — А потом иди на корабль и сделай все, о чем мы тебя просим. Моя жизнь менее важна.

— Ты серьезно говоришь?

— Да.

— Думаю, можно не сомневаться, — задумчиво произнес Мюллер. — Хитрый старый ублюдок, ты предлагаешь сделку! Твоя жизнь в обмен на мое сотрудничество. Но где же quid pro quo? Это нечестный обмен. Я не люблю убивать. И не обрету спокойствия от того, что уничтожу тебя. Мое проклятие никуда не исчезнет.

— Мое предложение остается в силе.

— Я его отвергаю, — сказал Мюллер. — Если я тебя прикончу, то не для того, чтобы выполнить свою часть сделки. Однако более вероятно, что я прикончу себя. Знаешь, я, по сути, гуманный человек. Неуравновешенный, конечно, но никто не может держать за это на меня зла. И все-таки порядочный. Я скорее себя застрелю из этого пистолета, чем тебя. Ведь это же я страдаю. Не пора ли покончить со страданием?

— Ты мог бы покончить со страданием в любую минуту за последние девять лет, — заметил Бордман. — И все-таки ты жив. Все свое мастерство ты применил к тому, чтобы выжить.

— Да, верно. Но это же другое дело! Тут было что-то типа абстрактного вызова: человек против лабиринта. Проверка моих навыков. Изобретательность. А если я сейчас покончу с собой, то разрушу твои планы. Я прикладываю большой палец к носу — и все человечество смотрит на меня. Я незаменим, говоришь? Так разве существует более хороший способ заставить человечество поплатиться за мою боль?

— Мы сожалеем о твоих страданиях, — сказал Бордман.

— Не сомневаюсь, что ты горько плакал по мне. Но, помимо этого, ничего больше не сделал. Ты позволил мне тихонько уползи, больному, исковерканному, нечистому. А теперь наступает расплата. Это не самоубийство, нет. Это месть. — Мюллер улыбнулся. Затем выставил пистолет на самую малую мощность и приставил ствол к груди. Теперь только нажать спуск. Он провел взглядом по их лицам. Четверо военнослужащих казались равнодушными. Раулинс, похоже, все еще пребывал в шоке. И только Бордман был полон беспокойства и страха. — Я мог бы сперва прикончить тебя, Чарльз. Чтобы преподнести урок нашему молодому другу: расплата за обман — смерть. Но нет. Это все испортит. Ты останешься жить, Чарльз. Ты вернешься на Землю и будешь вынужден признать, что незаменимый человек все-таки ускользнул у тебя из рук. Какое пятно на твоей карьере! Провалил важнейшее из заданий! Да. Именно так. Это доставит мне наслаждение. Погибнуть здесь, чтобы тебе пришлось собирать осколки.