Песах Амнуэль - Смещение

— Олли, — спокойно сказал Остмейер, глядя на Кипермана, — кто этот нахал и почему ты привел его ко мне? По делу Эверетта он не проходит, иначе его физиономия была бы мне знакома.

Киперман покраснел, и Остмейер совершил самую грубую ошибку в жизни, решив, будто Олли чего-то стыдится.

— Детектив Остмейер, — неизвестный повысил голос, — отстраняю вас от работы. Все дела, которые вы ведете, передайте детективу Киперману. Немедленно. Документы и значок сдайте на выходе, там будут предупреждены.

Остмейер вскочил, но выплеснуть возмущение не успел. Так же быстро, как уселся, незнакомец поднялся и вышел. Секунду назад он сидел, положив ногу на ногу, и вот его уже нет в комнате, а Киперман остался и покраснел еще больше. Таким смущенным Остмейер его никогда не видел.

— Что с тобой сегодня, Барри? — Киперман не произнес, а выдавил из себя несколько слов.

— Что это значит, черт побери? Кто этот тип? Что за комедия? Кого ты, черт побери, привел?!

Я кричу, отметил Остмейер. Это плохо.

— Барри! Ты хочешь сказать, что не узнал Кептона?

— Какого еще Кептона?

Киперман взял себя в руки, подошел к столу, встал напротив Остмейера и сказал, глядя ему в глаза и не позволяя (известный любому следователю прием) отвести взгляд:

— Арчибальд Кептон, майор Кептон, начальник полиции округа. Твой непосредственный начальник, Барри. Ты работаешь с ним тринадцать лет. Тринадцать лет, Барри!

Киперман говорил голосом, которого Остмейер не знал. Другой тембр, другие интонации. И взгляд другой.

Тем не менее это был Олли, кто же еще. Он, конечно. И не он.

Остмейер опустился на стул, обвел взглядом кабинет, еще раз отметил уже замеченные несообразности, вспомнил, что утром все было в порядке, все как всегда, нестыковки начались, когда он говорил с Реганом, да, точно. Значит…

Что это могло значить, в сознании не укладывалось. Память услужливо вытащила из закромов цитату из Конан Дойла. «Если отбросить все невозможное, тогда то, что останется, будет истиной, какой бы невероятной она ни казалась». Остмейер не читал Шерлока Холмса, как-то посмотрел сериал, не понравилось, чушь собачья, а фразу, которую Холмс якобы повторял при каждом удобном случае, он запомнил именно потому, что при нем ее произносил время от времени чуть ли не каждый знакомый детектив. Наверно, кто-то все-таки читал про Холмса и рассказал другим. Запоминающаяся фраза. Но глупая. Потому и запоминающаяся.

— Барри, — с сочувствием сказал Киперман, — пойди домой и отоспись. Придешь в себя, поговори с Хилти. Кэп с тобой говорить не захочет, это очевидно. Пусть Хилти за тебя заступится. Конечно, документы и значок придется сдать, ты же понимаешь.

Остмейер стукнул кулаком по столу. Киперман говорил с сожалением, но Остмейер ощущал за его словами скрытое удовлетворение и даже злорадство. Наверно, давно мечтал перейти из своего закутка в этот — все же чуть побольше. И дела вести самому, а не быть на подхвате. В свое время Остмейер так же мечтал занять место детектива Брона. Ждать пришлось несколько лет, пока тот не ушел на пенсию.

— Я никогда так себя не вел, верно? — спросил Остмейер, глядя на постер.

— Да. Что-то с тобой случилось.

— И в моей внешности ты заметил кое-что, чего не было раньше?

— Я…

Киперман замолчал, приглядываясь.

— Уши, — сказал он, удивившись собственной невнимательности. — У тебя уши изменились. Мочки меньше. И ямочка на подбородке. У тебя ее не было.

— Во-о-т, — протянул Остмейер. — И постер не тот.

— Постер? — Киперман оглянулся. — Он здесь уже год висит, ты сам его…

Он осекся.

— Что ты хочешь сказать?

— Дело Эверетта, — пояснил Остмейер, не прояснив ничего ни Киперману, ни себе. — Дело о пропавших формулах Хью Эверетта Третьего.

— Ну?

— Не «ну», а Эверетт, который умер полвека назад, предсказал, что существуют параллельные миры. Ты видел «Трех в звездолете»? Впрочем, может, и фильма такого нет. Мы-то с тобой видели, а видел ли ты — не знаю.

— Что ты, черт побери, несешь, Барри?

— Посмотри за окно, Олли. Там — через дорогу — стеклянный куб с вертолетной площадкой на крыше. Здание «Интернешнл Пластик, инкорпорейтед».

— Барри… То есть…

Это действительно Остмейер? Уши, ямочка…

— Ты же знаешь, что через дорогу — Стептон-парк. Сто лет ему, если не больше.

— Во-о-т…

Остмейер не встал, не подошел к окну. Он знал, что Олли говорит правду. Он закрыл глаза и вернулся в реальность, которая была ему знакома с детства, с первого воспоминания: как он упал на острый край лежавшей на полу штуки, было очень больно, он заревел, и мама его подхватила… Вспомнилось ярко, как в стереофильме.