Николай Васильев - Битва при Тюренчене [СИ]

— Слава богу! Чарльз, мальчик мой, ты снял камень с моей души. Если все обстоит так, как ты сказал, то не стоит тянуть с помолвкой. Хоть в Англии девиц на выданье и много, но невесты более чем обеспеченные тоже являются предметом охоты со стороны ловцов приданого. Или ты в ее чувствах уверен?

— Вполне, дядюшка. Кстати, Эрнестина должна на будущей неделе появиться неподалеку, в Лайме, с целью навестить свою тетю. Я обещал к ней присоединиться, хотя поселюсь, конечно, в гостинице. В сущности, я заглянул в Ваш дом с оказией, по дороге в Лайм.

— Чарльз, ты ведь знаешь, что это фамильный дом Смитсонов и после моей смерти он станет твоим. Но перед этим, я надеюсь, ты часто будешь приезжать сюда с женой и первенцами… Я буду учить их верховой езде и охоте… Ведь правда, Чарльз?

Занавес закрылся. Зрители вежливо похлопали. На сцене за занавесом послышалась возня, но быстро стихла. Занавес вновь открылся. На заднике в глубине сцены было изображено штормящее море, гул которого усердно имитировала (за сценой) шумовая группа. К заднику наискось сцены тянется серое поднятие — типа, мол. В конце мола спиной к зрителям стоит стройная молодая женщина в черном пальто.

Плец (появившись сбоку авансцены): — Это городок Лайм на корнуэльском побережье Англии. Здесь его набережная и мол.

(Уходит за кулисы).

С другой стороны сцены появляется Чарльз Смитсон в безупречном сером пальто, под руку с одетой в яркое весеннее пальто высокой блондинкой.

(Чарльз): — Дорогая Тина, погода сегодня явно не прогулочная. Не повернуть ли нам домой?

(Эрнестина): — Вы не очень галантны, Чарльз…

— Как прикажете это понимать?

— Я думала, Вы захотите, не нарушая приличий, воспользоваться возможностью беспрепятственно пожимать мне руку…

— До чего же мы стали щепетильны…

— Увы, мы с Вами не в Лондоне, а в совершенно провинциальном Лайме, где у каждой стены есть глаза и уши.

— Признаться, я думал, что Лайм находится подальше от Северного полюса…

— Мужайтесь, Чарльз. Пройдемся по молу, и Вы мне расскажете, что за спор произошел у Вас с папой перед отъездом сюда…

— Это Вам тетя рассказала?

— Чарльз, какая разница, кто рассказал? Главное, что я это узнала… Ну, отвечайте!

— Тогда признаюсь, что мы разошлись с мистером Фрименом во мнениях по поводу теории мистера Дарвина… И он мне сказал, что не позволит своей дочери выйти за человека, который считает, что его прадед был обезьяной.

— Боже мой…

— Не смотрите так тревожно, Тина… Мне кажется, по здравом размышлении он примет в расчет, что в моем случае обезьяна была титулованной… Что касается Дарвина, то благодаря ему самосознание людей научного склада (а я, смею надеяться, к ним отношусь) поднялось на более высокий уровень… Что Вы опять увидели?

— Я думала, на конце мола стоит рыбак, а это несчастная Трагедия…

— Что за Трагедия?

— Это прозвище некой Сары Вудраф, одно из прозвищ.

— Есть и другие?

— Некоторые называют ее неприличным словом… ну… любовницей французского лейтенанта.

— Вот как… И вследствие жестокого остракизма она вынуждена стоять здесь с утра до вечера?

— Вы не можете обойтись без острот, Чарльз… Пойдемте обратно.

— Нет, Вы меня заинтриговали… Кто этот французский лейтенант?

— Его корабль выбросило на берег бурей… Многие погибли, но он остался жив, только сильно побит о камни. Его взяла к себе семья капитана Тальбота, где служила гувернанткой эта Вудраф…

— Дальше понятно: она его выходила, за муки полюбила, но он уплыл, оставив ее с ребенком, а она целыми днями ждет его здесь, на молу…

— Ребенка, по-моему, нет, и вообще все это сплетни.

— Она по-прежнему служит у Тальбота?

— Нет, ей отказали из-за этой истории… Но ее приютила миссис Поултни — кажется, в качестве секретарши или экономки…

— А родственников у нее разве нет?

— Была мать, но давно умерла.

В это время мол содрогнулся под ударом волны и натиска ветра. Чарльз удержал Эрнестину и крикнул:

— Любезная! Ваше пребывание здесь весьма рискованно!

Сара резко оборачивается и в течение нескольких секунд смотрит в лицо Чарльзу; при этом на ее лице застыло выражение трагической скорби. Потом вновь начинает смотреть в сторону моря. Эрнестина тянет Чарльза за рукав, и они быстрым шагом уходят с мола. Перед уходом с набережной Чарльз поворачивается к одинокой фигуре на молу, жмет плечами и говорит Эрнестине:

— Вот одна из бед провинциальной жизни: все всех знают и нет никаких тайн. Одни неприглядные факты, ничего романтического.