Николай Васильев - Похищение из сераля [СИ]

— Это, собственно, не аппарат, а всего лишь подобие паруса из шелка, управляемого веревочками. Ветер его наполняет и человек летит вверх и вбок, испытывая головокружительные, но восхитительные ощущения.

— Так просто? — удивился принц. — Хотя представить это я себе могу. И постойте: я ведь читал об этом в газетах и даже видел фотографии. Это Вас они снимали?

— Меня и моих друзей, — кивнул Макс. — Мы участвовали в мотогонках в Гайоне и заодно там полетали.

— Преудивительное сочетание: спортсмен-интеллектуал! Вы настоящий уникум, мсье Городецкий!

— Да, я такой, — нескромно подтвердил Макс. — Если мы продолжим знакомство, то вы обо мне еще не то узнаете…

— Вы, вероятно, не женаты, — утвердительно сказала Камуран.

— И это верно, — со вздохом сказал гость. — Никак не решусь остановиться на конкретной женщине. Думаю: а вдруг встречу ту единственную, для которой я предназначен?

— То есть женским вниманием Вы не обделены, — опять констатировала дама.

— Обвешан как новогодняя елка игрушками. Иногда укоряю себя: зачем мне это надо? Но при виде новой дамы в своем окружении во мне вспыхивает искорка. И если в глазах той дамы я вижу такую же, то все: пламя чувств во мне разгорается, язык развязывается, и дама неотвратимо дрейфует в мои объятья.

— Как при такой насыщенной интимной жизни Вы умудряетесь находить время на спорт, техническое моделирование и литературное творчество? А теперь еще и на дипломатические игры? — спросил с неподдельным интересом Сабахаддин.

— В сутках — целых 24 часа! А я умею переключаться: сейчас вот выйду от вас, зайду по дороге в кафе, увижу девушку с искоркой и забуду до утра о проблемах османского, а также австро-венгерских народов.

Супруги дружно заулыбались и временно прекратили тестировать визитера.

Но вот кофе был выпит и расхвален Максимом, Камуран-ханум ушла в свою комнату, и принц задал вопрос в лоб:

— Так что за предложение Вы хотите мне сделать?

— Вернуться в Стамбул и заняться живой пропагандой своих очень своевременных взглядов. Если интеллигенция к Вам потянется — не все еще потеряно, сторонники Ахмет Ризы-бея получат отпор и мир в империи сохранится.

— Мир под властью Абдул Хамида?

— Да. Цицерон некогда утверждал: «Иникиссиман пасем юстиссимо белло антеферо», что означает «Самый несправедливый мир лучше хорошей войны». В условиях мира люди будут Вас слушать и воспринимать; в условиях революции к Вашим идеям останутся глухи. Результаты пропаганды могут реально проявиться лет через пять. К тому времени пожилой султан может умереть или отойти от дел. А с его преемником можно начать разговаривать уже сейчас. Это на самом деле идеальные условия для Вас.

— Мы с братом объявлены султаном персонами «нон грата» и вернуться никак не можем.

— А вот это не так. Я приехал не один, а в компании с посланцем Абдул Хамида, его консультантом по экономике Сирья-беем, братом великого визиря.

— Я его помню, — сказал Сабахаддин сумрачно, — невзрачная личность.

— Я с Вами в его оценке согласен. Но его функция будет простой: передать Вам приглашение на жительство и дождаться четкого ответа. Дискутировать с Вами он наверно не будет.

— Приглашение подписано султаном? Опять Вы постарались?

— Я имел недавно встречу с Абдул Хамидом. Он показался мне человеком умным, а главное обеспокоенным ширящейся волной недовольства в стране. И когда я предложил Вас в качестве альтернативного оппозиционера, он почти сразу согласился. Успеем ли мы все совместно сбить волну народного недовольства? Если да, то все нынешние усилия будут не напрасны.

— Я все-таки должен подумать.

— Хорошо. Думайте до половины седьмого, — сказал со смешком Макс, — так как к семи я намеревался попасть на ужин в ресторан при гостинице «Англетер».

— Может быть Вас устроит ужин в семейном кругу? Или Вы, верный своим привычкам, намереваетесь сегодня соблазнить приглянувшуюся постоялицу отеля?

— Таковой пока на горизонте нет, так что я с удовольствием поужинаю с Вами. Заодно еще поболтаем о том, о сем…

Неделю спустя Макс снова оказался в Стамбуле, причем ехал в одиночестве: Сирья — бей пожелал еще чуток понежиться в роскошествах Парижа, а принц и его жена должны были организовать свой переезд. Соответственно к султану посланец пока не пошел, а решил отметить встречу с лучащимся торжеством Альбером в гостиничном ресторане. Журналиста прямо-таки распирало от желания поделиться подробностями своей победы над лионским негоциантом, но Макс его остановил, сказав: