Дмитрий Баюшев - Планзейгер. Хроника Знаменска [СИ]

Оставался ещё один элемент, необходимый для Созидания, за ним Черемушкин отправился сам.

Про этот остров, а точнее уже полуостров, Черемушкин был наслышан. Барсакельмес с казахского переводилось как «пойдешь — не вернешься», попав сюда, человек либо возвращался с большим запозданием, то есть, на острове он пребывал сутки, а на самом деле отсутствовал полмесяца-месяц, либо вовсе не возвращался. Искривление времени, гравитационная аномалия, библиотека Акаши она же «Линза», захоронение древних ящеров, база инопланетян — чего только ни приписывали злополучному острову.

Именно сюда этим же вечером направился Черемушкин, вызвав Саврасова с его розовым лимузином и прихватив с собой Разумовича, который умел всё, в том числе неутомимо и быстро копать.

Едва Черемушкин с Разумовичем расположились в удобных креслах, Саврасов погнал лимузин вперед с сумасшедшей скоростью, никуда не сворачивая. Всё за окнами слилось в разноцветные полосы, потом и вовсе превратилось в серую подрагивающую пелену, а впереди образовалось светящееся кольцо, которое стояло себе ровнехонько на месте, ни капельки не приближаясь. Это безумие продолжалось минут пять, не больше (потом оказалось, что ничего подобного — всего лишь две минуты с небольшим), затем Саврасов нажал педаль тормоза, светящееся кольцо со страшной скоростью умчалось вперед, серая пелена за окнами распалась на разноцветные полосы, которые начали превращаться в отдельные фрагменты какого-то нереального пейзажа. Ещё мгновение, и всё застыло. Они находились на холмистой равнине, покрытой реденькой пожухлой травой вперемежку с белым песком и бурыми проплешинами иссохшей земли, с огромным белесым пышущим жаром куполом неба и зеленой полоской моря на близком горизонте. По равнине гулял сухой пыльный ветер, вышибающий жгучие слезы.

Метрах в десяти от них над песком возвышался неправильной формы черный валун, Разумович вразвалочку подошел к нему и, встав на колени, поначалу неспешно, потом всё быстрее и быстрее принялся окапывать его, отбрасывая песок за спину. Пыль поднялась столбом, пришлось отойти.

Небо вдруг потемнело, ударил гром, и на землю обрушился шквал крупного, с черешню, града. Пыль осела, стало видно, что Разумович углубился метра на два.

С материка принесло черную мохнатую тучу, которая взяла их в тесное кольцо и ну крутиться вокруг, набирая обороты и жужжа, как пчелиный рой. Внутри неё Черемушкин разглядел неясные, ломающиеся силуэты, напоминающие бешено скачущих, пригнувшихся к лошадиным шеям всадников. Туча потрескивала, рождая короткие электрические разряды, но вот из неё, разогнавшейся, в голову Разумовича выстрелила ослепительно белая молния. Тот небрежно отмахнулся. Противоестественно отразившись от его руки, молния вонзилась в тучу. Черемушкин явственно услышал лошадиный храп, возмущенные гортанные выкрики и особенно один, выделившийся из общей массы: «Назад, черти!», после чего странная туча стремглав унеслась обратно на материк.

Град между тем усилился.

Саврасов распахнул невесть откуда взявшийся зонт, услужливо закрыл от непогоды Черемушкина. Через минуту от несчастного зонта остались лохмотья, мотающиеся на голых спицах.

— Пожалуйте в машину, — сказал Саврасов, распахнув перед Черемушкиным дверь…

А Разумович всё рыл и рыл, не обращая внимания на секущие и засыпающие его куски льда.

Вскоре над валуном вырос холм из мокрого песка и тающих поблескивающих ледышек. Черемушкин забеспокоился, но холм вдруг вздыбился и развалился, а на его месте возник грязный, как свинья, дымящийся паром Разумович с огромными, красными натруженными ладонями.

— Извольте, — прохрипел Разумович, отступая в сторону.

Град между тем поутих, сменившись вялым худосочным противным дождичком.

Котлован был неправильной формы глубиною в четыре метра, сужающийся к заполненному грязью и водой дну, в центре которого имело место поблескивающее бурой глиной продолговатое возвышение размером два метра на метр и высотою чуть больше метра. Одна из стен котлована, под которой скрывался вставший на бок черный валун, была более пологой, здесь всего удобнее было спускаться, что, оскальзываясь и преодолевая часть пути на пятой точке, и сделал Черемушкин.

Спустившись вниз, он пожалел, что не взял никакого инструмента, но Саврасов, предугадав его просьбу, сбросил вниз лопату…

Возвышение оказалось неподъемным саркофагом из потемневшего серебра. Смыв с него остатки глины, дождь прекратился, а в следующую секунду сквозь глухие серые небеса прорвался узкий острый луч солнца и ударил точно в мокрый саркофаг. Это был замечательный знак, Разумович с Саврасовым рявкнули «Ура».