Дмитрий Баюшев - Планзейгер. Хроника Знаменска [СИ]

И отключился.

Голос у него был игривый, с ехидцей, что не предвещало ничего хорошего, но когда Черемушкин поднялся к нему, оказалось, что всё не так плохо.

Мортимер в белоснежной рубашке с закатанными рукавами и черных безукоризненно отутюженных брюках расхаживал по толстому зеленому ковру, что-то говорил, а когда Черемушкин вошел, скосился на него, наклонив голову, и сказал:

— А вот и наш Василий Артемьевич.

— Лерочкин муж, — уточнил из кресла кто-то пока невидимый, ибо кресло стояло за кадкой с фикусом.

— Именно, — подтвердил Мортимер. — Василий Артемьевич, познакомься с Зиновием Захаровичем Тарнеголетом.

Тарнеголет встал из кресла, схватил руку Черемушкина обеими руками и яростно потряс. Сам сделался красный, седые волосы на голове затряслись, но видно было — рад. Чему, собственно?

— Рад видеть Лерочкиного мужа, — сказал Тарнеголет, будто услышав. — Мне всё больше и больше нравится этот симпатичный город.

Он чуточку картавил, глаза его оба сразу смотрели на кончик большого красного носа, при этом он заразительно улыбался, показывая крупные желтые зубы. На голове черт-те что, одет в серый жеваный пиджак из секонд-хэнда. Вот тебе и миллиардер. Но при этом отчего-то хотелось так же скалиться в ответ и говорить приятное, доброе.

— Э-э, — сказал Черемушкин. — Э-э.

— Всё, господа, разлепляйтесь, — велел Мортимер. — Идем смотреть кабинет Лерочкиного мужа.

Тарнеголет ослабил хватку, она у него была мертвая, и Черемушкин, приятно улыбаясь, выдернул руку…

Кабинет был на четвертом этаже рядом с кабинетом Семендяева. Ранее он принадлежал заму по чрезвычайным ситуациям.

— На чрезвычайку кидаете? — догадался Черемушкин.

— Ни в коем случае, — ответил Мортимер. — Ты, Василий Артемьевич, по-прежнему координатор. Очень ответственная и нужная должность. Заходим, заходим, товарищи, нечего в коридоре толпиться.

Зашли. Кабинет был с футбольное поле.

— Раньше, вроде, меньше был, — сказал Черемушкин.

— Оптическая иллюзия, — ответил Мортимер. — Нравится?

— Мебели бы сюда побольше, — сказал Черемушкин и пошёл вперед, к далекому и маленькому двухтумбовому столу, который сиротливо приютился у крохотного окна.

— Поменяйтесь с Берцем, — посоветовал Тарнеголет. — У него полно мебели, зато сам кабинетик с коммуналку. А здесь хорошо парашюты укладывать.

Мортимер повернулся к нему, посмотрел внимательно и спросил:

— Доводилось?

— Доводилось, — ответил Тарнеголет.

— Вот оно, Василий, старшее поколение, — патетически сказал Мортимер. — Всё испытало, всё повидало.

Дальняя стена, к которой направлялся Черемушкин, вдруг исчезла, вместо неё, очерченная прямоугольной рамкой, появилась серая безрадостная пустота, откуда потянуло какой-то дрянью. Внезапно и опасно наклонился пол.

Тарнеголет ухватился за Мортимера, повис на нем, тот набычился, раскорячился и остался на ногах, а вот Черемушкину схватиться было не за кого, его как былинку понесло к серому обрыву.

Мортимер крикнул что-то неразборчивое. Пол выровнялся, стена затянулась, Черемушкин на животе подъехал к двухтумбовому столу и остановился.

— Вы сказали планзейгер? — спросил Тарнеголет, отпуская Мортимера.

— Разве? — проворчал Мортимер.

— По-немецки, насколько я понимаю, это означает координатор, — произнес Тарнеголет, отряхивая левый свой лацкан, хотя тот в этом не нуждался.

— Ну да, — ответил Мортимер. — Это кабинет Василия Артемьевича, он у нас координатор. Именно это я и имел в виду.

— На одной шкатулке, — сказал Тарнеголет, усмехнувшись, — которую выцыганил у меня Гриша Берц, было написано как раз это слово. По-немецки, золотой вязью. Разобрать было трудно, потому что шкатулка побывала во многих руках, но я разобрал. Так что же на самом деле было в шкатулке? Меня разбирает любопытство.

— Видите ли, Зиновий Захарович, — ответил Мортимер. — В мире есть тайны, о которых нам, людям, лучше не знать. Даже если бы вы со своей дотошностью разобрали шкатулку до винтика, вы бы не нашли в ней ничего. Вы бы нипочем не догадались, которая из пылинок, пляшущих перед вами в солнечном луче, является носителем информации о могучей конструкции по имени Планзейгер. Так что не вините Гришу Берца за его цыганскую природу. Он действовал по моему приказу.

— Вы сказали: есть тайны, о которых нам, людям, лучше не знать, — произнес Тарнеголет. — Мне кажется, вы обмолвились. Вы хотели сказать: вам, людям.