Дмитрий Баюшев - Планзейгер. Хроника Знаменска [СИ]

— И где же ты, Гриша, всё это надыбал? — с изумлением спросил Тарнеголет. — Это первый вопрос. А второй: если надыбал, то зачем держишь в кабинете? Ты же чиновник. Это неаккуратно, Гриша.

Подошел к напольным часам Говард Миллер в корпусе из виндзорской вишни, погладил изящную резьбу, прислушался, склонив голову, к размеренному тиканью, постучал пальцем по блестящему стеклу и спросил:

— Бронированное?

— Ну, что вы, Зиновий Захарович, — сказал Берц, подходя. — Всего лишь сапфировое. Кстати, корпус из шестнадцати пород древесины, циферблат медный полированный, цифры тоже медные. Все вставки из серебра. Вот этот механизм над циферблатом показывает фазы луны. Маятник тоже медный…

— Просто замечательно, — остановил его Тарнеголет. — И сколько же это чудо стоит?

— Уж и не помню, — поскромничал Берц. — Где-то под 800 тысяч.

— Хорош чиновник, — одобрил Тарнеголет. — В Китае бы тебя только за часы расстреляли.

— Да уж, — расцвел Берц. — Вы не видели, что у меня в сейфе.

— И что у тебя в сейфе?

— Печатный станок, — ответил Берц и расхохотался. — Всю эту роскошь я поставил только для вас, чтобы вам было приятно. Мне-то она ни к чему. Хотите, будет скромно, как в казарме? Хотите?

Тарнеголет хмыкнул и сказал:

— Ну, хочу.

— Закройте глаза, — попросил Берц. — И раз, и два, и три. А теперь откройте.

Тарнеголет открыл, в кабинете было пусто и страшно неуютно.

— Ну да, — сказал Тарнеголет. — Раз уж каменную гаргулью оживил, то это-то тебе что два пальца облизать.

— Знакомая формулировочка, — отозвался Берц.

— Надеюсь, золотые яйца настоящие? — Тернеголет огляделся. — Слушай, верни как было, а то зубы сводит от нищеты.

— Есть, товарищ командир, — сказал Берц. — Опять же закройте глаза. А яйца, кстати, самые настоящие. Думаете — это крашеное дерево? Готово, открывайте.

В самом деле, всё вернулось, будто вовсе не исчезало. Тарнеголет нервно сглотнул.

— Боржомчику? — тут же предложил Берц.

— И ты туда же, — сказал Тарнеголет. — Откуда вы всё знаете?

— Профессия такая, — ответил Берц, ловко, пальцами, открывая закупоренную бутылку. — Вот вы говорите — Олег Павлович вам Леру навязывает. Во-первых, не навязывает, а предлагает, как человека с очень хорошим вкусом и хорошей родословной. Во-вторых, вы её не видели. Увидите, будете тащиться.

— Уговорил, — сказал Тарнеголет, беря стакан, наполовину наполненный пузырящейся жидкостью. — Что за человек этот Олег Павлович Мортимер? Очень уж говорлив.

— Это он с вами такой, — ответил Берц. — На самом деле, он может с тобой пообщаться, не открывая рта, и ты его запросто понимаешь. Иной раз задумываешься — а человек ли он? Да вы пейте, пейте, выдыхается же.

— Вот даже как, не человек, — сказал Тарнеголет, отпивая. — Может, в этом разгадка? При вашей чудовищной коррупции без госпомощи вытащить из грязи занюханный секретный объект — это действительно может сделать только пришелец.

Действуя от имени импортного олигарха, Мортимер быстро выкупил у южан приобретенные ими активы. По близким к московским ценам, но всё же не по московским. Ему помогали биороботы самого бандитского вида со страшенными бицепсами и чугунными челюстями. Стоило такому бандюге посмотреть на ростовщика своими оловянными глазками, как тот, сам далеко не маленький и крутой до омерзения, моментально сдавался.

Следующим маневром была депортация южан из города, что желтой прессой было немедленно раздуто до вселенских масштабов. Тут же последовало осуждение данного шага представителями Евросоюза, а железобетонная Америка своим решением аннулировала выселение, как противоречащее мировым стандартам, и потребовала выдачи Мортимера органам правосудия США.

Он, конечно, не поехал, так дело и заглохло.

Разумеется, в вопросе с южанами Мортимер мог бы действовать другими методами, более для себя привычными, когда человек со вздыбленными от ужаса волосами сам отдаёт награбленное, а затем с лошадиным топотом удирает. Этого делать было нельзя, всё должно было происходить в рамках закона. Депортация малость отступала от закона, южане сняли жилье и интенсивно осваивали местные рынки, заваливая город турецкими помидорами. Никаких правил они не нарушали, а то, что помидоры эти даже под густой белорусской сметаной оставались травой, не их вина. (Поэтому жители покупали только то, что произрастало в Волшебном лесу — свежее, сочное, неимоверно вкусное и очень дешевое).