Асаба Нацу - Лакей Богов 1

Автобус проехал жилые кварталы, а затем начал подниматься по пологому склону, и у Когане вновь заблестели глаза. Он припал к окну настолько близко, что его чёрный нос едва не касался стекла. Похоже, проплывающий за окном пейзаж приходился лису в диковинку.

По пути автобус сделал ещё несколько остановок, на каждой из которых заходила ещё пара стариков. Все они вели себя так, словно знали даже то, на какое место сядут. Эта умиротворённая сельская картина заставила Ёсихико неожиданно опомниться.

— Боже мой, и чем я только занимаюсь…

Разве может он сейчас заглядываться на будни пенсионеров?

Общество, спокойно принявшее к себе одноклассников Ёсихико, отвергло его, и жизнь день за днём проходила мимо него. В их вчерашней перепалке с Котаро виноват лишь яд, порождённый самим Ёсихико. Лишь результат того, что за год, прошедший с заявления об увольнении, он так и не нашёл в себе сил куда-либо продвинуться.

Ёсихико невольно положил правую ладонь на колено.

Он до сих пор вспоминал слова, брошенные другу, когда тот предложил свои советы. Уж не сказал ли Ёсихико ему, что тот ничего не понимает, потому, что на самом деле пытался защитить себя мыслью о том, что Котаро неправ? С какой стати он наговорил такие слова единственному, без преувеличения, человеку, понимавшему его? Возможно, виновато чувство зависти, возникшее в Ёсихико от того, что его товарищ уверенно продвигался по жизненному пути. Хотя, наверняка вина всё-таки заключена в самом Ёсихико. Сколько бы он ни пытался оправдываться и сетовать на правое колено, но продолжал торчать на дне мерзкого болота и завидовать тем, кто дышит воздухом.

— Какой же я никчёмный… — беззвучно обронил Ёсихико.

Возможно, Котаро беспокоится о Ёсихико не так сильно, как он сам. Но, тем не менее, Ёсихико всё равно страдал из-за того, что дал своим чувствам волю и позволил себе произнести те слова. У него было столько шансов исправить ситуацию, но какая-то необъяснимая гордость встала на его пути, и опоздавшие извинения прозвучали вслед Котаро уже после того, как тот покинул дом. Почему-то привычные и знакомые слова вдруг застряли в горле так крепко, что вызывали удушье.

— Болит? — вдруг донёсся голос откуда-то сбоку, и Ёсихико после небольшой паузы опомнился.

Он повернулся на голос и увидел женщину лет семидесяти, сидевшую возле него и участливо глядевшую на правое колено Ёсихико, на котором лежала его ладонь.

— А, нет, иногда побаливает, но ничего страшного. Руку класть — просто привычка.

Видимо, в какой-то момент он невольно напряг покоившуюся на колене руку. Ёсихико замотал головой, а старушка в ответ улыбнулась.

— Просто у тебя такое напряжённое лицо было, что я подумала, видать, сильно болит. У меня самой недавно колено болело. Хрящ?

— Нет, у меня коленная чашечка.

Ёсихико натянуто улыбнулся. Пусть его недуг и связан с коленом, но это не изношенные старческие хрящи в суставах.

— А-а, точно, ты ведь ещё молодой. Как неудобно-то, я подумала, что ты как я, — старушка повела плечами, достала из сумки леденец со сливовым вкусом и протянула его Ёсихико. — Не обижайся, что я тебя случайно за кого-то своего возраста приняла.

— Да что вы, всё нормально. Я не обиделся.

Но, несмотря на спешный ответ Ёсихико, старушка едва не насильно всучила ему леденец, так что пришлось её поблагодарить. Можно сказать, они с ней товарищи по больным коленям. Может, у их боли разные причины, но если она схожа, то на ошибку обижаться незачем.

— Я всю жизнь такой была. Вроде хоть немного бы подумать, и всё станет ясно, но слова нет-нет да выскочат. Я и с невесткой столько раз ругалась из-за не к месту сказанного, — шутливо оправдалась старушка, и Ёсихико невольно улыбнулся.

— …Ага, и я помню некоторые слова, которые лучше бы не говорил, — он выглянул за окно, ощущая, как покачивается от автобусной тряски. — Наверное, все допускают такие ошибки…

От таких слов старушка расплылась в улыбке, достала ещё один леденец и положила себе в рот.

— И правда. Пожалуй, каждый человек в своей жизни хоть раз-два, но ошибается. А уж я — столько, что по одной руке не сосчитать, — старушка непринуждённо улыбнулась и продолжила: — И всё же мне нравится разговаривать. От бесед мне словно становится лучше. Может, язык мой — и враг мой, но ведь бывает и такое, что слова придают кому-то сил, не так ли?

Ёсихико бросил ещё один взгляд на свою соседку. У неё коротко стриженные седые волосы, темно-синий кардиган и улыбающееся морщинистое лицо, сразу располагающее к себе.