Асаба Нацу - Лакей Богов 2

— ...Не могли бы вы сорвать мне цветок?

Полная безмятежных сельских пейзажей земля рядом с домом матери Хоноки всегда приносила девушке умиротворение. Поступив в старшую школу, она стала часто приезжать сюда, чтобы сбежать от городского шума, причем нередко одна. Холмы, деревья и вода мягко улыбались ей, дарили душевный покой и комфорт.

— Я н-не могу выбраться наружу. Поэтому буду очень рада увидеть цветы, которые цветут здесь весной. Я хочу увидеть весну! — стоявшая по пояс в воде богиня изо всех сил тянулась к Хоноке, а та смотрела на нее озадаченным взглядом. — Я н-не могу покинуть колодец. Я не знаю, что происходит снаружи… Я провела здесь уже, наверное, тысячу лет…

— ...Одна? — наконец, спросила Хонока хоть что-то.

Маленькая богиня обрадовалась и подняла взгляд.

— Да. Моя работа — сидеть здесь и плакать, принимая на себя людскую печаль.

Из-за влажных глаз узница колодца и правда походила больше на маленькую девочку, чем на богиню.

— Поэтому… можно вы дадите мне цветок?..

Хонока ничего не ответила и отошла от колодца.

Оне не отказалась и не отвергла богиню.

Просто она слишком изумилась, смутилась и потому поторопилась.

До сих пор она лишь наблюдала за богами и не ожидала, что одна из них попросит ее о чем-то.

К тому же она не знала, что на дне темного колодца живет плачущая богиня, несущая на себе груз людских печалей.

Живет совсем одна…

Отойдя к ториям, Хонока какое-то время стояла неподвижно, приводя мысли в порядок. Она думала о том, как с детства сторонилась людей и привыкла быть одной. О том, сколько времени та богиня провела внутри колодца.

И о том, что она не вздыхала о своей судьбе и пожелала лишь посмотреть на весну…

Со стороны колодца вновь раздалась тихая песнь:

И заря, и дождь, и ветер,

Человек и жук, и вепрь —

Ты гуляй под небесами,

Меж цветов и древ, и гор.

Коль тоска темнее мрака,

Мне позволь её оплакать,

За тебя молюсь часами,

Обращая к кругу взор.

Наконец, Хонока развернулась и побежала от храма. Найдя на грядке маленькую фиалку, она какое-то время боролась с совестью, но в итоге тихо извинилась и осторожно сорвала цветок. С ним она вернулась к колодцу, где вновь засомневалась. Она так долго жила, старательно избегая контактов с другими, что теперь слова не приходили ей в голову.

Она стояла, а сжимавшая фиалку рука дрожала от волнения и напряжения.

Наконец, фиалка упала в колодец богини, и та расцвела улыбкой, затмившей красоту цветка. Хонока, украдкой подсмотревшая за ней, ощутила, как в давным-давно замерзших глубинах ее души появилось немного тепла. Ей показалось, что богиня улыбается вместо нее, давным-давно забывшей, как выражать чувства.

Так Хонока, прежде лишь провожавшая взглядом исчезающих богов, впервые смогла сделать одному из них маленький подарок.

— Хонока!

Ёсихико сумел справиться с мешавшимся под ногами песком и покинуть территорию храма. Затем пробежал мимо входа в культурологический центр и, наконец, схватил Хоноку за руку на дороге, с левой стороны которой открывался вид на Аманокагуяму.

— П-подожди!

Даже несмотря на пиджак школьной формы, Ёсихико понял, что сжимает весьма хрупкую ручку. Несколько стушевавшись, он выдохнул и ощутил лицом дуновение холодного февральского ветра.

Остановившаяся Хонока все еще стояла к Ёсихико спиной и тяжело дышала, прижимая руку к груди. Прямые черные волосы покачивались от каждого вздоха.

— ...Я понятия не имею, как и когда вы познакомились друг с другом, но… — проговорил Ёсихико, по собственному дыханию понимая, что его тело значительно ослабло с тех пор, как он забросил бейсбол. — Когда я впервые заглянул в колодец, то увидел в щели между камнями пастушью сумку. Тогда она меня очень удивила.

Казалось бы, откуда у Накисавамэ-но-ками цветы “извне”, если она никогда не покидала колодец?

— Но это ведь ты принесла их, да?

Она подарила их Накисавамэ-но-ками, мир которой ограничивался кругом неба над головой. Собирая ничем не примечательные цветы, она сообщала богине, какое сейчас время года и показывала ей маленькие, но гордые и прекрасные жизни.

Хонока не стала ни соглашаться, ни спорить, она лишь продолжала смотреть в землю и шумно дышать. Ёсихико медленно отпустил ее, и Хонока приложила ладонь к руке, за которую тот держал ее. Он продолжал смотреть на девушку и старался говорить как можно спокойнее: