Асаба Нацу - Лакей Богов 3

— Владыка… — когда Тадзимамори-но-микото поднял голову, его встретила добродушная улыбка императора.

— А теперь покажи татибану, которую принёс мне, — произнёс он слова, которые должен был сказать так много лет назад.

Тадзимамори-но-микото открыл судок дрожащими руками и осторожно достал посыпанную сахаром профитроль.

— Прошу вас, отведайте.

Тадзимамори-но-микото преклонил колено и преподнёс угощение двумя руками. Император взял его и окинул любопытным взглядом.

— О-о. И как это есть?

Сахар подтаял, слегка обгоревшая корочка была жестковата, но император всё равно обращался с профитролью, как с сокровищем. Он смотрел на неё так, будто видел в ней душу Тадзимамори-но-микото.

— Вы кусайте. Кусайте, — Ёсихико жестами показал, как едят профитроль.

Император удивлённо округлил глаза, а через секунду улыбнулся как ребёнок, широко открыл рот и укусил профитроль.

— К-как вам?.. — робко спросил Тадзимамори-но-микото, глядя, как император пережёвывает с закрытыми глазами.

Наконец, старик выдохнул, открыл глаза и посмотрел в небо, не утрудившись вытереть крем с уголка губ.

— Какой густой, душистый аромат, какая обволакивающая сладость, — блаженно проговорил он и снова укусил профитроль.

Ёсихико казалось, что император наслаждается не только вкусом угощения. Он две тысячи лет ждал, пока Тадзимамори-но-микото решится взглянуть в глаза своим чувствам.

Он ждал, пока мужчина, которого он воспитывал как родного сына, наконец-то навестит его.

— Есть ещё?

Император быстро доел профитроль. Опешив, Тадзимамори-но-микото заглянул в судок.

— Д-да, есть ещё две…

— Отлично, их я тоже забираю. В жизни не ел ничего вкуснее.

Император широко улыбнулся и ухватил растерянного Тадзимамори-но-микото за щёки как маленького мальчика.

— Тадзимамори, — он посмотрел на него, как на своего сына. — С возвращением.

Спустя две тысячи лет эти слова наконец-то проникли в его сердце. Застывшее время возобновило ход, мир заиграл красками.

— Простите… Что я так задержался… — дрожащим голосом прошептал Тадзимамори-но-микото и, не выдержав, разрыдался.

Но эти были совсем не те слёзы, которыми он оплакивал смерть императора. Эти казались ему тёплыми и приятными.

***

— Две тысячи лет… Да уж, немало…

Получив от Тадзимамори-но-микото печать в виде ветки спелой татибаны, Ёсихико вернулся домой. Поскольку сегодня он встал рано, то и лёг тоже пораньше.

— Хотя с другой стороны, это же как надо себя винить, чтобы за всё это время ни разу не навестить могилу… Наверное, это тоже доказательство верности…

Приятно было думать, что бог всё-таки встретил императора и избавился от двухтысячелетней печали. Ёсихико ожидал сегодня хороших снов.

— Что-то ты на этот раз почти ничего не сделал, Ёсихико, — Когане, вылизывавший шерсть на кровати, покосился на Ёсихико.

— Ну ничего себе! Я тоже помогал делать профитроли!

— Разве от лакея просят быть кондитером?

— Это ещё не всё! Ты не забыл, что я сегодня рано встал?! — Ёсихико на автомате отшвырнул молитвенник, вскочил и принялся объяснять лису: — Кто по-твоему поехал в Нару на первой электричке, чтобы договориться с императором Суинином о встрече?!

Лис опешил и уставился на Ёсихико.

— Ты что… Сам вызвал Суинина?

— Ну да. Решил, почему бы не попробовать.

Глядя на широко раскрытые глаза Когане, Ёсихико подумал, что сделал что-то не то.

— Встал перед молельней и минут тридцать звал. Он, кстати, оказался очень дружелюбным.

Поскольку то место — всё-таки могила, а не храм, Ёсихико не знал наверняка, откликнется ли Суинин на его зов. Но раз императоров прошлого почитают во многих храмах, Ёсихико решил, что до них можно докричаться, как до богов. Поэтому он сел на первую электричку, доехал до Сугавара-но-фусими-но-хигаси-но-мисасаги и начал «уговаривать» пустоту. Когда он рассказал о работе лакея и объяснил незримому императору суть заказа Тадзимамори-но-микото, тот согласился показаться на глаза.

— Невероятно… Какое сумасбродство… — пробормотал Когане дрожащим голосом, застыв с задранной ногой.

Ёсихико тоже считал свой замысел слегка безумным, но не знал, чем ещё может по-настоящему помочь Тадзимамори-но-микото.

— Он ведь ждал две тысячи лет, — напомнил Ёсихико, сложив руки на груди.

Все эти годы Тадзимамори-но-микото боролся с чувством вины. После смерти он переродился в почитаемого бога, но душа его тысячи лет не находила себе места. Он не знал покоя и жил под чудовищным давлением. Войдя в его положение, Ёсихико решился на небольшой риск.