Асаба Нацу: Лакей Богов 3

— Он ещё легко отделался — хватило того, что я встал пораньше и договорился о встрече. Ну и император Суинин наверняка согласился потому, что сам всё знал.

— Возможно, ты прав, но… — протянул Когане, продолжая смотреть на Ёсихико удивлёнными глазами.

— Ну ладно. Главное, что теперь Тадзимамори-но-микото может с чистой совестью быть богом сладостей.

Ёсихико снова лёг. Он смутно боялся, что однажды бог вновь может нагрянуть к нему в дом с просьбой научить печь торты и пирожные, но по крайней мере в ближайшие несколько дней его ждут тишина и покой.

— Кстати, я тут заметил… — Ёсихико повернул голову и посмотрел на Когане, который задумчиво сидел с задранной ногой. — Когане, ты что, растолстел?

Лис пришёл в себя и вытаращил глаза.

— Ч-что ты сказал?! Как можно про меня, про бога! Говорить, что я растолстел?!

— Да я что-то смотрю у тебя щёчки и живот распухли. Когда ты ходишь, не очень заметно, но как сядешь…

Ёсихико подпёр голову рукой. Что именно произошло — он уже догадывался. Скорее всего, Когане просто раздулся от количества съеденного.

— Ёсихико, м-может у тебя просто глаза от усталости заплыли? — Ёсихико мигом выпрямился и постарался замять тему.

— Нет, по-моему я всё-таки прав. Интересно, можно ли богам толстеть?

Когане застыл с полураскрытой пастью.

Ёсихико видел, как Когане питался последнее время, и догадывался, что этим и закончится. Конечно, он удивился, что даже бог может растолстеть, но надо сказать, что Когане это заслужил.

— Это невозможно! Я никогда не слышал, чтобы боги толстели на подношениях!

— Так тут не подношения, а сладости, которые ты ел как не в себя.

— Это просто шерсть! Я стал мохнатее!

— Летом-то?..

— Т-тебе не о чем волноваться, скоро я стану прежним! — дрожащим голосом говорил Когане, обращаясь скорее к себе, чем к Ёсихико.

— А, кстати, — вспомнил Ёсихико, — в холодильнике ещё остались профитроли, которые наполняла кремом Хонока.

Сегодня они сделали шесть профитролей. Три наполнил кремом Тадзимамори-но-микото, ещё три — Хонока. Один Хонока взяла с собой угостить Накисавамэ-но-ками, остальные два оставила Ёсихико и Когане. Отдавая профитроли, она смущенно пробормотала, что попробует как-нибудь испечь их сама. Вспомнив об угощениях в холодильнике, Ёсихико будто почуял их сладкий запах.

— Я думал, что съем одну, но раз ты теперь на диете… Да, пожалуй, съем обе. А ты не вздумай к ним даже притрагиваться, — наказал Ёсихико, пожелал спокойной ночи и потушил свет.

Когане ещё долго сидел в темноте неподвижно и смотрел в пустоту.

Ночной ветер, задувавший в окно, быстро перелистывал страницы открытого молитвенника. Перед равнодушным взглядом Когане пронеслись имена богов и красные печати. Наконец, молитвенник закрылся, перевернувшись белой обложкой вверх. Ёсихико крепко спал и не видел, что происходит с блокнотом возле его подушки. Его сон был на редкость глубоким — видимо, сегодня он действительно сильно устал.

— Так счастливо дремлет… — пробормотал Когане, вздыхая.

В нежном ветерке, пахнущем ночью, слегка покачивалась зелёная узда, дугой тянувшаяся от затылка Ёсихико к молитвеннику. Когда несколько месяцев назад его назначили лакеем, Когане боялся, что тот не справится с ответственностью, но теперь…

— По-моему, он возмужал.

По сравнению с тем беспечным парнем, который бросил работу и влачил бесцельное существование, жалуясь на больное колено, он стал намного более самостоятельным. Хотя Ёсихико всегда относится к богам без должного почтения — не иначе, влияние крови деда — в последнее время его рост особенно заметен. Он словно сбросил с себя всё лишнее и показал своё настоящее лицо. Сказал бы он раньше, что рано встать и поехать уговаривать императора — сущий пустяк?

— Люди — интересные создания.

Когане ещё раз вздохнул и покачал хвостом.

Он не мог похвалить Ёсихико за его отношение к богам или за манеру речи, но и то, и другое выражало его честность и прямолинейность. Возможно, Ёсихико считал, что просто идёт по стопам деда, однако работа лакеем однозначно меняла его.

Раздувавший занавески ветер напоминал о наступившем лете. В нём слышалось дыхание растений, которые жадно впитывали влагу, тепло и лучи солнца. Дыхание времени года невольно пробудило в памяти Когане горькое воспоминание, и он повёл ушами.

— Да, это ведь тоже случилось ранним летом…

Когане посмотрел в ночное небо сквозь развевающуюся занавеску.