— Могила?.. — тихо спросила Хонока, пока они шли по тропинке между сосен и смотрели на заросший деревьями остров.
— Это ведь…
Наконец, впереди показалась лестница и храмовый забор, за ними — каменные тории и молельня. Тадзимамори-но-микото не сразу узнал это место, так изменившееся за две тысячи лет, но потом наконец-то вспомнил.
— О нет, уважаемый лакей! Мне нельзя здесь находиться! — Тадзимамори-но-микото прижал к себе судок с профитролями и испуганно попятился.
— Судя по твоей реакции, ты не навещал его с тех самых пор, как умер и стал богом, — Ёсихико вздохнул и посмотрел на бога через плечо. — Если ты настаиваешь, то я не буду тебя заставлять. Но ты понимаешь, что в таком случае никогда не избавишься от неуверенности, которая тебя гложет?
Могила, на которую они смотрели, находилась в ведении Управления Императорского двора 51и называлась Сугавара-но-фусими-но-хигаси-но-мисасаги. В ней был похоронен император Суинин — тот самый, которого Тадзимамори-но-микото называл «владыкой».
Именно здесь убитый горем Тадзимамори-но-микото скончался вскоре после того, как привёз татибану из страны Токоё.
К тому времени владыка, которого он почитал как отца и деда, уже покинул этот мир.
— Я не достоин! Я так много говорил о том, что стараюсь ради владыки, а сам не успел. Меня не было рядом в его последний час… Владыка никогда не держал в руке татибану, которую я привёз.
Император Суинин погиб за год до возвращения Тадзимамори-но-микото.
Когда тот вошёл во дворец и услышал новость от императрицы, он не поверил своим ушам. Тадзимамори-но-микото возвращался именно потому, что знал — здесь его ждёт знакомый с детства голос, приказавший «вернуться живым», и тёплые руки императора. Он вернулся ради того, чтобы спасти их.
Непередаваемое отчаяние постигло его, когда он узнал, что этому не суждено случиться. Ради чего он провёл десять лет в стране Токоё? Даже посмертное превращение в бога не принесло ему ничего, кроме ощущения тщеты бытия.
Он всегда думал, что лучше бы не уезжал, а остался рядом с владыкой.
— Тогда скажи, почему ты настоял, чтобы крем был апельсиновым? — тихо спросил Ёсихико, чувствуя на щеках холод от дующего с пруда ветра. — Почему не обычные профитроли, а именно апельсиновые?
Тадзимамори-но-микото опустил глаза, не зная, что ответить.
Сидя в шкафу, он случайно съел профитроль, и сладкий вкус и смутно знакомая цитрусовая свежесть пробудили запечатанные воспоминания в его груди. Когда лакей предложил ему сделать сладость своими руками, чтобы стать увереннее в себе, на ум сразу пришёл вкус крема, похожий на вкус татибаны.
«Что, если бы у меня получилось? Что, если бы мои руки смогли создать угощение со вкусом татибаны? Может, тогда…».
— Вздор… Глупо было о таком мечтать. И даже если у меня получилось, эти профитроли не достойны того, чтобы…
Действительно, сладости в судке не могли сравниться с магазинными. Тесто, хоть и поднялось, было жестковатым, в креме попадались комки. Такой результат мог устроить лишь самого создателя.
— Так что же? Ты вновь пришёл без подарка?
Услышав до боли знакомый голос, Тадзимамори-но-микото ахнул и вытаращил глаза.
— Я так долго ждал, пока ты навестишь меня, а ты посмел задержаться не на десять, а на две тысячи лет.
Тадзимамори-но-микото медленно поднял голову и увидел перед собой седого старца.
— Владыка… — прошептал он дрожащими губами.
В глазах встали слёзы. Перед ним стоял император, он выглядел так же, как в день их разлуки.
— Неужели… Но как?.. — пробормотал Тадзимамори-но-микото, всё ещё не веря своим глазам.
— Ты не забыл, что нас с тобой обоих нет в живых? — насмешливо спросил император, натянуто улыбаясь. — Что странного в том, что я мог вернуться в том или ином обличье? — с этими словами он ещё раз вгляделся в Тадзимамори-но-микото. — Тем более, что я до сих пор не видел дара, который ты вёз ко мне.
Старик бросил взгляд на Ёсихико, и тот подтолкнул Тадзимамори-но-микото, чтобы он встал напротив императора.
— Отдай свой подарок. Хотя бы в этот раз, — шепнул лакей богу.
Да, это совсем не татибана, которую он привёз. Но чувства, которые он вложил в сладости, стали с тех пор только сильнее.
— Н-но… — Тадзимамор-но-микото опустил голову.
— Не бойся… — услышал он за спиной голос Хоноки. Под ясными глазами появилась полуулыбка. — Мы ведь все так старались, чтобы испечь их…
— Госпожа Хонока…
В ходе множества ошибок и их обсуждений Тадзимамори-но-микото исписал заметками всю тетрадь. По неопытности он обжигался и резал себя ножом. Конечно, эти трудности не сравнить с десятью годами, проведёнными в поисках татибаны, но всё же.
Читать дальше