Артём Яковлев - Три недели в настоящем

— Царский подарок! Даже не знаю, чем я могу отплатить?

— Зато я знаю! Просто забудьте обо мне! Отвезите только домой и сразу забудьте. И камеру ещё, Иннокентий Семёнович, потрудитесь со входа снять. Мне уже перед соседями неудобно.

Про взрыв на трассе строящегося газопровода на следующий день в новостях сказали, что взорвалась авиабомба времён войны, там, якобы, был какой-то склад. И тех знаков с черепом больше там не было…

А дама в белом, что кричала в телефон и бегала вокруг автобуса, в самый момент взрыва из салона сделала снимок. И в тот же день он разлетелся по Сети. Там я, своими вытянутыми вперёд руками останавливающий автобус. Ослепительная вспышка за спиной. И тонкая полоска дворников, смахивающих сверкающий бисер капель с ветрового стекла.

Она, эта дама, уж точно бы так не написала, знай, кто был истинным виновником всего произошедшего. Ангел-хранитель!

Шоссе через перелески и поля чёрной лентой жизнерадостно бежало под колёса. Тёмно-синий отцовский Приус, даже среди жидкого потока транспорта, чувствовал себя на дороге королём. Типично городская машина, с размазанной по всему носу будто потоками ветра осветительной арматурой, на этом пейзаже выглядела всё-таки самой подходящей. Ей не хватало только на капоте знаменитой фигурки Духа Экстаза или хотя бы аналога летящей над волнами статуэтки ведьмы, что красовался под бушпритом Катти Сарк. Как жаль, что этому всему благородному и прекрасному великолепию окончательно положили конец ещё в семидесятых годах прошлого века. Из соображений безопасности.

Безопасность… Это слово, как дамоклов меч на конском волосе, висело надо мной. Взаимосвязанность безопасности прошлого, настоящего и будущего…Безопасность всего, чем я дорожил, безопасность очень близких и не очень… И вчера я положил этому конец! От меня больше ничего не зависело…

Но то, что произошло вчера, осталось непрочувствованным. Именно сейчас я внезапно ощутил свободу! Всё, что морально наседало на меня, легко скатилось с плеч, незаметно отошло куда-то на второй план. Меня не сковывают никакие придуманные для себя ограничения. Всё, что случилось раньше, было просто дурным сном с только лишь возможными скверными последствиями. А сейчас моя свобода была мне так необходима! Словно глоток свежего воздуха в насмерть отравленной атмосфере последних дней.

Сегодня в шесть утра мне совершенно нежданно позвонил отец. Он, правда, ещё три дня назад предупреждал меня об этом, но я тогда не был готов воспринимать жизнь такой, какая она есть для всех. Тогда меня волновали дела более высокого порядка. И я не отнёсся к предложению отца достаточно серьёзно. К тому же, засыпая вчера после утомившего меня, полного несчастий, дня, думал про то, что осталось в моём распоряжении ещё целых два дня отпуска. Куда мне было торопиться? О чём вспоминать?

— Ты всё ещё спишь? — удивлённо спросил батя — Я стою уже у твоего подъезда!

Я совсем забыл, что на мой корейский телефон настроены все мои ближние родственники. И не заряжал его со вчерашнего утра. Поэтому очень удивился, когда он всё-таки зазвонил. Но на последнем его издыхании, мне всё же удалось всё понять. Я стремглав оделся, схватил документы и ключи. Подключил Самсунг к адаптеру, сунул в карман китайский смарт, паспорт и водительское удостоверение. Подхватил, пролетая мимо, куртку, ставшую мне почти родной, и пулей вылетел из дома.

Нам с отцом предстоял долгий визит на «родину», к могилам предков. Папа уже года три планировал это сделать. Покрасить там всё, подровнять, помыть и подкопать… И тут такое удачное стечение обстоятельств: начало отпуска у него и конец — у меня.

Сто шестьдесят километров только до деревни Раскольниково, и ещё, самое трудное, километров пять по теоретически существующей дороге, но практическому бездорожью, в которое в это время должна превращаться почти что нехоженая стезя до самой уже давно не существующей деревни Шубинки. Там теперь навечно и остались все наши деды.

Батя посадил меня за руль. Он сам пристегнулся сзади и пробормотал, закрывая глаза:

— Разбуди, когда подъезжать будешь. — и затих.

И мы тронулись. Дорогу, по крайней мере, до Раскольниково, я знал хорошо. Половину пути до самой развилки на энской трассе мы пролетели минут за сорок. Дальше за развилкой шоссе было не таким прилизанным, и, чтобы не разбудить отца, я снизил скорость. И оставшиеся семьдесят километров мы тащились ещё полтора часа.