Артём Яковлев - Три недели в настоящем

Лика молчала. Я взглянул на её лицо, боясь увидеть презрение. Но она смотрела на меня совершенно спокойно и безмятежно, как и до этого. И даже продолжала улыбаться.

Я вздохнул.

— А через два года… — я собирался сказать: «…ты сама решишь…». Но Лика перебила меня:

— Через год, два месяца и пять дней! Мне будет уже восемнадцать! Ведь я родилась в мае. Папка шутил, что буду маяться… Но ты не бойся, я подожду!

Я с удивлением посмотрел на неё. Удивительная девочка! Она умела просчитывать, что я скажу. Что даже мне самому никогда не удавалось.

Через полтора часа, проводив до дома Лику, я вернулся домой. Смартфон, который я оставил заряжаться в прихожке, был уже заряжен почти наполовину. И я позвонил Лике. Странно, что я раньше никогда этого не делал.

— У меня всё хорошо. Маме сказала, что была у подруги. — сообщила Лика. — Ну, она даже не интересуется, у какой…

Поговорив, я снова поставил смарт на зарядку. В общем, всё у меня теперь хорошо. Если не считать зашитой и забинтованной головы, системы видеонаблюдения, установленной на площадке у лифта, и призванной неусыпно следить за мной. А также нескольких неудачных попыток противоборствующих сторон изъять у меня моё имущество, доставшееся по наследству. Весело мне, просто необычайно!

Около семи был звонок от нашего старшего менеджера:

— Валерий Евгеньевич, что за ерунда? Тебя только неделю нет, а все тебя искать начинают. Ты чего там натворил?

Степан Игоревич человек хороший, но манера общаться у него ужасная. Ставит человека первой своей фразой в неловкое положение. И если сам быстро не вывернешься, начнёт помыкать. Я первое время от него нахлебался! Зато теперь всё было просто.

— Не ори, Степан! Кто это меня ищет?

— А! — крякнул Степан. — Сегодня только из ФСБ приходил человек. Очень интересовался, кто ты у нас такой. Меня одного только минут десять пытал. Как ты с людьми ладишь? Выпиваешь ли? Да какой спорт у тебя любимый?..

— И, как ты думаешь, зачем ему это? — это я чтобы разговор поддержать. Мол, не знаю ни о какой ФСБ…

— Вот и я думаю, зачем! Не знаю, как другие, но я про тебя ничего плохого не сказал…

Нет, взялся за меня Иннокентий Семёнович по-взрослому! Наверняка, и телефон уже прослушивает. И я не стал звонить Профессору, и предупреждать о том, что прибуду. Надел шикарную дяди Витину куртку и отправился в смеркавшийся к ночи город. Камеру на площадке человек в синей робе поставил очень профессионально, я не мог даже определить, где она стоит. На всякий случай, помахал приветственно рукой в сторону щитка, где днём работал мастер и юркнул в лифт. Телефон с собой брать я не стал. Не зарядился ещё.

А у Димки была квартира полная гостей. На кухне слышались разговоры и смех.

— Чего празднуем? — спросил я.

А! — махнул рукой Димка. — День либералии какой-то придумали.

— Ничего не придумали! — вставил своё слово, пытающийся скрыть свой юношеский возраст, тощий рыжебородый парень с трубкой в зубах, возникший из плотного облака дыма на кухне. — Либералии всегда отмечались в древнем Риме. Это праздник земледелия и плодородия!

— Ещё эти праздники называли вакханалиями… — вставил чей-то ехидный голос из кухни.

Когда этот рыжебородый любитель земледелия прошёл в туалет, я шепнул Профессору:

— Пошушукаться надо!

Димка сказал «понял!» и пошёл на кухню.

— Так, народ! — раздался его голос. — У меня тут срочная работа…

Загремели бутылки, но все разговоры сразу стихли, народ зашуршал, зашевелился и стал по одному выныривать из дымного облака. И в обнимку со своими куртками исчезать за входной дверью. Последним вышел, появившийся из туалета рыжебородый.

Ещё минут пять мы проветривали кухню и прибирались. Потом сели к столу.

— Ты, Дима, телефон выключил? — спросил я.

— Ой! Нет. — всполошился он.

— И не надо! Просто подальше его положи, чтобы нас не слышно было. Потому что выключение — само по себе — сигнал.

Наконец, когда всё было улажено, я сказал:

— Вообще-то у меня практически ничего не случилось. Но что-то всё происходит вокруг. Мне это уже надоело до чёртиков! За мной следят, что-то вынюхивают…

— За тобой кто-то ходит?

— Да нет же. Уж лучше бы ходили! На площадке у квартиры, скорей всего, поставили веб-камеру… На работу приходили, выспрашивали…

— Ты за себя боишься? — поинтересовался Димка.

— Я уж не знаю за кого мне бояться! Но так хочется пережить этот дурацкий момент. Чтобы всё закончилось поскорее! Может, стоит разбить часы? Сжечь? Взорвать? Утопить в Марианской впадине, чтобы уж никто не нашёл, если получится, конечно?..