Артём Яковлев - Три недели в настоящем

У отделения мне выходить никто уже не помогал, сержант просто поторопил:

— Давай, не тормози!

Внутри, в тесном, ярко освещённом помещении, меня за плечо подвели к какому-то лысому и без кителя мужичку, который сидел за столом и писал что-то в большом журнале.

— Вот! Без документов! — объявил мой сержант, и подтолкнул меня к столу.

Мужичок отвлёкся от журнала, поглядел на меня и буркнул:

— Садись!

В помещении вдоль стены в беспорядке стояли стулья, и я уселся на ближайший. Сержант растворился где-то в проходе у меня за спиной и кроме меня и мужичка здесь больше никого не было. Лысый был занят делом, я сидел и скучал.

Когда через минуту в помещении показался тот, кто в машине сидел спереди, я заметил у него с края серого погона две небольшие звёздочки. Значит, лейтенант. Я тоже был лейтенант. В нашем выпуске у меня одного было такое же высокое звание. Было у нас ещё человек пять выпускников в звании младшего лейтенанта, остальные оказались прослушавшими курс военной кафедры. Такие у нас были строгости! Впрочем, у меня и погонов-то никогда не было, не то, что у этого «летёхи».

— Здравствуй, товарищ капитан! — по-свойски обратился он к тому мужичку.

Тот, продолжая что-то писать, кивнул. Потом поднял голову и спросил у лейтенанта:

— Что с этим? — и кивнул на меня.

— А… на мосту задержали. Бежал. Говорит, к родственникам… Да, обыскали. С собой ничего нет. Так, что пусть посидит до утра в обезьяннике… Можешь не оформлять.

— Ну, нет! — возразил мужичок. — Оформить придётся, раз уж попал сюда…

Лейтенант вздохнул и прошёл куда-то дальше по проходу. Там оказались ещё двери. И он скрылся за одной из них. Моё положение усугублялось. Во-первых, на мне будет теперь трудно смываемая метка о задержании. Или как там у них оно будет называться. И теперь даже не знаю, будет ли у меня сегодня время навестить Виктора Александровича, ведь всю ночь мне придётся провести в каком-то «обезьяннике», и тогда утром, в какой-то интересный момент, я отсюда просто исчезну, что наверняка усугубит факт задержания… Впрочем, появлюсь я в своё время тоже в этом же обезьяннике, и там уже об освобождении придётся лишь мечтать… И когда-нибудь потом придётся героически повторять визит в этот день некоторое время спустя. С вынужденными уже предосторожностями. Но опять, винить некого. Сам оказался во всём виноват. Случись это днём, всё вышло бы без проблем.

— Ну, что, молодой человек, давай побеседуем! — через какое-то время лысый снова обратил внимание на меня. — Фамилия, имя, отчество, адрес, место работы… или учёбы…

И я, не задумываясь, стал излагать свои персональные данные: «Валерий Евгеньевич Евграфов, родился 20 августа 1995 года, холост, работаю…»

Тут я непроизвольно запнулся. Потому что живущий здесь Валерий Евгеньевич Евграфов, тоже родившийся, как и я, 20 августа 1995 года, только заканчивал школу № 123. И, значит работать нигде не мог. Да и возраст одинокого бегуна по улицам тоже вызывал определённые сомнения… Я совсем запутался. И, на всякий случай сказал:

— Не работаю. — что, впрочем, для меня было сейчас абсолютной истиной. У себя в той жизни я в отпуске, а здешний «я» ещё учился в школе, и работать не мог.

Про учёбу лысый больше не спрашивал. Не глядя на меня, он задал следующий вопрос:

— Где, бедолага, живёшь?

Вопрос тоже был небезобидный. Потому что я в это время спал в доме своих родителей на улице Пионерской… Но всё же я сказал:

— Пионерская 10, квартира 33.

По крайней мере, я там, в этом времени, прописан.

— И куда сегодня следовали? Почему были в такой час на мосту? — неожиданно стал обращаться ко мне во множественном числе лысый.

— Я… — я задумался, а вдруг он начнёт спрашивать, зачем.

— Ладно! — неожиданно освободил меня от ответа капитан. — Сейчас оставишь всё, что с собой есть здесь. — он выдвинул из полки на стене какой-то ящичек, и поставил его передо мной на стол. — Деньги, ключи… Это для твоей безопасности. Потому что соседи по камере могут тебя обчистить. А здесь у нас полиция — не пропадёт!

И, видя, что я замешкался, поторопил:

— Давай-давай, у меня дел и без тебя хватает!

Я тяжко вздохнул, потому что с оставленными в коробке вещами мне пришлось бы распрощаться… И стал доставать из брюк мелочь и ключи от квартиры в две тысячи восемнадцатом, а из кармана на груди смартфон. Такие, как этот смартфон, тогда вряд ли выпускали. Тонкий, крутой! И я его больше не увижу. Положил со вздохом всё это в коробку и опустил руки. Жалко квартирную дверь, вторые ключи оставались внутри! И я снова тяжело вздохнул. Капитан почему-то тоже вздохнул и крикнул куда-то мимо меня: