Артём Яковлев - Три недели в настоящем

— Что же вы, молодой человек, не выполняете того, что должны? Мы же с вами договорились!..

И мне сразу же пришлось перейти к активной обороне:

— Не помню, чтобы я с вами о чём-то договаривался… — Вяземский даже опешил от такой наглости. Он-то считал меня уже полностью лояльным…

— Ну, как же? Вы, Валерий Евгеньевич, должны были срочно в Диагностическом центре…

Но его перебил уже Богданов:

— Я вам говорил, Иннокентий Семёнович, этот человек со своими твёрдыми убеждениями! И сделать его мягким и податливым у вас не выйдет… Здравствуй, Валера!

В этот раз Богданов был в строгом костюме, и я почувствовал, что простым сегодня разговор с ним не будет. Хотя полковник до сих пор мне казался гораздо более лёгким в общении человеком. Он, если и пытался привлечь собеседника на свою сторону, то делал это плавно и незаметно. Так, что ты сам начинал думать, что готов согласиться с его доводами. Это я знал по себе.

— Здравствуйте! — добродушно ответил я, — Я надеюсь, за последнее время ничего страшного не случилось?

Проходя в кабинет и без приглашения примериваясь устроиться в стоящем перед ними свободном кресле, я непроизвольно улыбнулся. Полковник, как обычно, излучал доброжелательность. Он был счастлив вновь видеть меня.

— Да, ты уже… вы уже натворили дел!.. Сверх всякого хватит! — со злобными интонациями, отозвался Вяземский, прожигая меня глазами.

— Садись! — широким жестом спокойно, хоть и запоздало пригласил меня Богданов. — Прав Иннокентий Семёнович, нам, чтобы только разгрести произошедшее за последние пять дней, теперь года не хватит. И без твоей помощи нам теперь никак не обойтись. Потому что в богатом русском языке даже слов таких для описания случившегося нет… И нас с майором после прочтения нашего рапорта попросят принести ещё справки от психиатра. А все документы, что накопились у нас за это время, сочтут фальшивкой, состряпанной вот в этом самом кабинете… Но ты не думай, что я жалуюсь. До позавчерашнего вечера я был самым счастливым из людей! Не знаю, как ты, а для меня это всё было чудесной сказкой!..

— Уж точно, расчудесной! — недовольно прошипел Вяземский. И на его лице отразилась гримаса острой неприязни. Ко мне и моим делам, которые я принёс в его спокойную жизнь.

— Но ты теперь одним махом всё изменил. Был невосстановимо утрачен единственный артефакт, по которому мы могли бы отчитаться о проделанной работе. Всё остальное, даже включая вот это… — Юрий Маркелович жестом показал на лежащий среди папок на сдвинутом к стене знакомом журнальном столике плоский детектор, доставшийся мне от Арсена Родионовича Пушкарёва. — …просто хлам. У твоего прибора, конечно, мы обнаружили много разных интересных функций, но всё-таки главной функции — определения координат машины времени в пространстве, он выполнить никак не может. Потому, как этих самых машин ты нам не оставил. А доказывать, что это не просто игрушка, никто теперь не возьмётся.

Юрий Маркелович серьёзно посмотрел на меня, а Иннокентий Семёнович горько вздохнул. Мне подбодрить их было нечем, и я неискренне тоже вздохнул.

— Неужели всё так плохо? — я, мечтательно покачал головой и улыбнулся.

— Ещё день-два, и мне придётся отсюда уехать. — сказал Богданов, будто и не заметив моего ироничного настроения. — И я хотел бы, чтобы наши труды не пропали даром. Мне кажется никто из нас этого не хочет. Поэтому я надеюсь, что минимум работ по этой тематике мы всё-таки сделаем. Зная ваши не очень дружественные отношения с моим заместителем, я решил предложить тебе, Валера, как-то самостоятельно оформить письменные воспоминания. Как ты пожелаешь. В виде рассказа, мемуаров или в иной свободной форме. Чтобы там было как можно больше фактического материала. Последовательность действий, ощущения во время прыжка, детали функционирования машины… Сразу скажу, публиковаться этот опус нигде и никогда не будет, он останется здесь, в лучшем случае, под грифом: «для служебного пользования». На это есть наше внутреннее правило. Но мне кажется, это и в твоих интересах тоже. Разве нет?..

Я подумал, что в его словах действительно есть правда. Вспомнил ночной визит к себе домушников-спецназовцев, которые хотели изъять у меня из обращения мою личную машину времени и, заодно, как бы между прочим, пристрелить меня. Их привело моё неосторожное обращение с технической видеозаписью работы машины времени. Больше таких визитёров мне было не нужно. Будто услышав, о чём я думаю, Богданов продолжил: