Артём Яковлев - Три недели в настоящем

А вечером мне всё-таки позвонила Лика. Я начал по ней уже скучать. Она мило извинилась, что не смогла позвонить утром и мы зависли на телефоне почти на час. Говорили про то, что Лика считает уже себя взрослой, а все окружающие говорят с ней, как с ребёнком. Что ей девочки, что видели уже меня, завидуют. А мальчишки, которые сами не доросли ещё, над ними смеются. В какой-то момент Лика спросила: «А как твои дела?». Я ответил, что всё в порядке, ничего плохого не происходит. Навестил с отцом почти забытое кладбище предков. И голова у меня теперь практически зажила… Не знаю почему, я не стал говорить ей о вчерашнем. Что я почти в одиночку принял решение уничтожить часы, и уже успел осуществить это коварное дело. И, наверное, что не сказал, было хорошо. Говорить такое, не видя лица собеседника, просто-таки преступно. Ведь для Лики часы, как, впрочем, и для меня — это память о её отце. И у меня навряд ли хватит мужества так её память оскорбить, как бы мимоходом сказав про ликвидацию. Но рассказать-то придётся всё равно. Потом когда-нибудь при встрече…

В общем, если не думать о том, что случилось, то всё хорошо. По крайней мере, у меня и сейчас. Что случится дальше, поживём — увидим!

Утром следующего дня, после принятия душа и завтрака, я вернулся в свою комнату и огляделся. В последнее время меня часто стали одолевать сомнения. И сейчас у меня появилось не очень твёрдое ощущение, что всё у меня совершенно не так, как надо. И сделал я всё неправильно. Надо было как-то по-иному. Чего-то недодумал, и всё у меня теперь покатится в тартарары…

Но, внезапно обрушившаяся на меня свобода, сегодня стала смущать. Мой письменный стол, в каком-то роде, пустовал. Потому что, привычно лежащих на нём, безопасных чёрных «котлов» уже не было. Они для меня были, словно талисман, я без них чувствовал себя совершенно беззащитным! И эта утрата стала ощущаться сегодня моей большой личной потерей. Как я мог решиться на их утрату?

И с друзьями у меня, с последнего нашего гаражного рандеву, всё не заладилось. Из всех моих друзей, со мной остался только Олег Майоров, человек, привыкший жить своим умом и не полагающийся на блага от власть имущих. Мои старые друзья Димка Калашников и Петя Фокин, из каких-то своих причуд, приняли противную мне сторону и пытались передать меня с часами федеральной службе… До сих пор не могу в это поверить! Про Сергея Сергиенко мало что знаю. Но они, эти старые друзья!..

Незамеченное никем тихое предательство полковника Богданова, который, говоря о попытках договориться с помощью мирных средств, санкционировал тем не менее в тот же день полноформатную операцию по захвату Машеньки, я не считал чем-то удивительным. По крайней мере, я мог это предвидеть. А вот другие…

За свою жизнь с низостью предательства мне уже приходилось не раз сталкиваться. Меня предавали и малознакомые, и знакомые люди, даже некоторые из близких. Но то, что произошло позавчера, все эти мелкие, с сиюминутной выгодой предательства, затмило, как затмевает ночную свечу восходящее утром солнце. Я не ожидал, что это будет сделано вот так. Тотально, жёстко и категорично… И подло. Потому что меня предали два моих старинных друга. Впрочем, возможно они посчитали, что это я их раньше предал. И они мне просто достойно заплатили своей монетой. Или, быть может, проявили ненужный в данной ситуации патриотизм, поддержали, имеющую собственные, далеко идущие интересы, государственную службу… Не знаю. Но я ведь, не для себя самого так старался. Лично я со всего этого огорода ничего, кроме потерь и огорчений, не имел.

О какой это свободе я рассуждал вчера утром, накручивая баранку? Свободе убежать от своих проблем? От самого себя никуда не уйдёшь! Просто так и безболезненно это не дано никому. Можно спрятать проблему и долго её стараться не замечать, можно даже на время убежать от необходимых решений… Но это всё полумеры. Окончательного решения они дать не могут. Всё равно вернёшься к себе. Даже ликвидация не смогла помочь, оставила всё как есть. До сих пор я чувствовал тепло и вес железа на левом запястьи…

Когда я готовил на кухне себе завтрак, зазвонил китайский смарт. Ещё три дня назад это мог быть только один абонент. Теперь же кроме Лики это мог быть кто угодно. И я неохотно потянулся к телефону. А сомнения в том, стоит ли отвечать, были небеспочвенны!

— Здравствуйте, Валерий Евгеньевич! — своим противным голосом произнёс майор Вяземский. Он, несмотря на предыдущую договорённость, обо мне, к большому сожалению, не забыл. И звонил, к тому же, на телефон, который ему не должен быть известен.