Вероника Батхен - Масло айвы — три дихрама, сок мирта, сок яблоневых цветов…

У гречанки Корины Деметриос болезнь началась с бледности и обмороков, поражавших молодую девицу. Поздняя дочь богатых родителей, она не знала ни в чем отказа, и как балованные дети отличалась слабым здоровьем. Игнасий предположил слабость сердца и пользовал девушку аконитом. Открылась неукротимая рвота, пришлось применить голодание, белую глину и воду с медом. Вскоре Корина перестала вставать с постели, потеряла интерес к лакомствам и нарядам. Озадаченный Абу Салям предположил застой крови, но от капустного семени, имбиря и крапивы тоже не стало легче. Попытка поставить девицу на ноги и вывести в сад привела к слезам и очередному обмороку. Ежели бы причиной была холодная опухоль в голове или общее расслабление, следовало бы ожидать долгого сна, летаргии и смертного окоченения. Но болезнь перешла в самую скверную фазу — девица не умирала, но и не выздоравливала. У Игнасия опустились руки, всякий визит на Митридатову гору превращался в разговор об Корине, о незаслуженном несчастье, постигшем пышноволосую красавицу с глазами цвета рассветного неба, с кожей, нежной как первый снег, с голоском, звенящим подобно хрустальному колокольчику… Абу Салям не выдержал и решил сам навестить больную.

— Скажи девице и её родным, что пригласил знаменитого врача из Исфахана, ученика самого Ибн Сины. Купи осла с седлом и дорогой сбруей и завтра после заката жди меня за городскими воротами.

Сказать по правде, Игнасий учителя не узнал. Поверх своей холеной бороды Абу Салям надел накладную, седую и гладкую. Лицо и руки окрасил соком грецкого ореха до густой смуглоты. Старый халат сменил новехоньким зеленым атласным, расшитым алхимическими знаками. Старую чалму — белым тюрбаном хаджи. Сразу видно — почтенный и мудрый старец, опытный врач. Молодой лекарь невольно поклонился, воздавая дань уважения. Довольный Ариф подмигнул ученику, взгромоздился на ишака и въехал в город.

На родителей больной девицы разодетый заморский целитель произвел неизгладимое впечатление. Папа Деметриос в пояс поклонился гостю, мама Деметриос порывалась то кормить и поить спасителя, то целовать ему руки, то сулить половину всего состояния — лишь бы кровиночка выздоровела.

В спальне Корины Абу Салям первым делом распахнул окна — от тяжкой, сырой духоты мог захиреть и здоровый. Затем приказал принести светильник, чашу воды с вином, блюдо горячего пилава, и оставить их с больной наедине. Беглый осмотр не явил ничего существенного — здоровая молодая девица, несколько худосочная, цвет лица указывает на несущественное преобладание желчи и слизи. Белки глаз чистые, язык чистый, кожа теплая, ногти розовые, пульс ровный… Что там говорится в трактате о чудотворных возможностях пульса? Осторожно сжав пальцами узенькое запястье девушки, Абу Салям попытался заглянуть внутрь тела, но не ощутил никакого препятствия току крови. Оставалось задать вопросы:

— Когда ты впервые почувствовала себя больной, дитя, и что этому предшествовало?

— В полдень, в канун Рождества, господин. Я ходила на базар в ювелирную лавку, выбирать для мамы подарок, а вернулась уже больной — сердце словно выскакивало из груди. …Да, пульс участился.

— Тебя расстроило, что маме не подошел подарок? Ювелир сказал тебе нечто скверное? Прохожий напугал или огорчил тебя?

Мотает головой. Пульс снова тук-тук.

— Ты кого-то встретила на базаре.

Так-так.

— Мужчину или женщину?

Так-так-так.

— Зрелого мужа с печатью лет на челе?

Нет, не так.

— Отважного воина с длинным копьем?

Не так.

— Красавчика-музыканта с волосами цвета воронова крыла?

Снова не так.

— Некого юношу.

Так.

— Добронравного, славного юношу, чей взор поразил тебя словно стрела.

Так-так-так!

— Ты отправила к нему старуху, как поступают дочери арабов?

Не так.

— Сама искала с ним встречи?

— Не так.

— Тоскуешь в разлуке?

Так-так.

— Хотела бы свидеться?

Так…

— Значит, видишься. И достаточно часто. Хотела бы выйти за него замуж?

Так-так-так-так-так!!!

— Дитя моё, будь разумна. Ты сейчас встанешь с постели, нарядишься в лучшее платье, поешь и попьешь, а я займусь устройством твоего счастья. Так?

Так-так-так! И слезинка из-под длинных ресниц.

Нарочито неторопливо двигаясь, Абу Салям вышел к родителям девушки. Сел на низкий диванчик, пожевал пару кусочков рахат-лукума, выпил кофе, посетовал на холодную зиму и скверные урожаи, падение нравов у молодежи и дурные знамения — слыханное ли дело, ослица в Корсуни родила человеческого младенца, точь-в-точь похожего на начальника городской стражи. Абу Салям видел, как ходят желваки на щеках папы Деметриоса, как дрожат губы мамы Деметриос, но не спешил. Пусть спросят.