Вероника Батхен - Масло айвы — три дихрама, сок мирта, сок яблоневых цветов…

Первой не выдержала мать:

— Мудрейший табиб, будет ли наша дочь жить?

Довольный Абу Салям неспешно кивнул.

— Насколько тяжела её болезнь? Какие лекарства купить, какие средства для исцеления предпринять?

— Величайший из врачей, Ибн Сина, да упокоит Аллах его душу, описал болезнь, подобную той, что поразила девицу, в одном из своих трактатов. Случай серьёзный, при небрежении пациент может утратить жизненные соки, впасть в черную меланхолию и даже умереть. Но при должном лечении болезнь проходит бесследно.

Папа Деметриос побледнел:

— Чем страдает Корина?

— Любовной лихорадкой. Так Ибн Сина именовал страдание, приключающееся с молодыми юношами и девушками от неразделенного чувства. Страсть сгущает кровь и иссушает жидкости тела. Влечение переполняет душу, тоска о возлюбленном изнуряет больного. И, как пишет Канон, «если ты не находишь другого лечения, кроме сближения между ними, дозволяемого верой и законом, — осуществи его».

— Не понимаю, — потряс курчавой головой папа Деметриос. — Чем больна моя дочь?

— Дитя просится на травку, как сказали бы торговки рыбой с базара. Ваша дочь созрела для замужества. И по воле случая, как оказалось, её взор пал на моего юного друга… тише, тише, никто никого не соблазнял — всего лишь случайная встреча на улице. А потом вы сами пригласили лекаря к дочери.

— Отдать Корину, мой цветочек, единственную радость, безродному нищеброду с горы? — взвилась мама Деметриос.

— Почему же нищеброду? Уважаемый Игнасий приобрел дом подле базарной площади… Сегодня днем приобрел, не стесняйся порадовать друзей таким счастьем. Он хорошо зарабатывает, а будет зарабатывать ещё больше, он учился у ученика Ибн Сины, знает наизусть «Канон врачебной науки», постиг труды Гиппократа, Галена и Аз-Захрави. Вы будете гордиться зятем! А вашу дочь замужество просто спасет. Хотите проверить?

Сидя на постели, девица Корина с аппетитом доедала пилав. Щеки её разрумянились, глаза блестели и весь вид выражал такое очевидное счастье, что папа Деметриос лишь сплюнул и махнул рукой.

— Засылай сватов, лекарь Игнасий, что с тебя взять. Или ты не согласен?

— По лицу видно, согласен, — ухмыльнулась мама Деметриос.

Красный по уши, счастливый Игнасий только кивнул.

Когда скрипучая деревянная дверь наконец-то захлопнулась и «заморский гость» с молодым женихом оказались на улице, пошел снег. Мокрый февральский снег, хлопья крупные и округлые, словно лепестки яблоневых цветов. Пройдет месяц — и город покроется пышными кружевами — розовыми, алыми, желтыми, белыми как покрывало невесты. Лучшего времени для свадьбы и не придумаешь…

— Зачем вы солгали про дом, достопочтенный Ариф? Доходы мои растут, но позволить себе собственное жилище я смогу ещё не скоро.

— Затем, что ещё с утра я пошел и купил этот дом у стариков Альенаки — они давно собиралась перебраться к дочери в Солдайю. Деньги если захочешь, вернешь, когда встанешь на ноги. Или пожертвуешь на больницу для бедняков. Я одинок, детей у меня нет, ты молод и заслуживаешь счастья. И не надо меня благодарить — на улице слишком холодно. Поскорее поедем домой. Ишака я оставлю себе, за труды. Пусть таскает тележку с пряностями.

— Вы позволите задать ещё вопрос?

— Нет. Я знаю, о чем ты хочешь спросить, но время ответов ещё не вызрело. В ночь перед твоей свадьбой, чтобы сгладить тревогу и тоску ожидания.

О помолвке Игнасия Ятроса и Корины Деметриос как подобает огласили в церкви.

Горожане посудачили, но без лишнего увлечения. Стаял снег, поля напитались влагой, раньше времени зацвел миндаль — а ну как заморозки убьют урожай? Прибыл сушей караван из Корчева, привез меха и холсты, хорошие ножи и хорошую медную посуду. Полную лодку кефали наловил рыбак Янос, но от жадности забросил сети ещё раз — и утопил всю добычу.

Полную церковь народу собрал странствующий монах, вещая о конце света — он призывал покаяться, отринуть блага земные и позаботиться о тех, кто сейчас на небесах. Он уже побывал в раю и вот-вот соберется в чистилище — если кто хочет передать покойникам пищи или питья, украшения или деньги — даже черти, братие, берут взятки! — с радостью передам. Отец Евлампий слушал-слушал проникновенную проповедь, а потом взял кадило и изгнал проходимца, как Христос бесов из стада.

Игнасий справил новый кафтан с серебряными пуговицами и обзавелся смирным мулом, чтобы разъезжать по визитам, а не ходить пешком. В Кафе его уже называли на «вы» и порой даже кланялись при встрече. К урокам молодой жених стал постыдно равнодушен, но Ариф его не корил — он не сомневался, что спустя месяц-два после свадьбы юноша вернется к занятиям. Жажду знаний не утолит супружеская любовь.