Александр Шалимов - Эстафета поколений

В 1967 г. в США впервые заморожено тело человека, умершего от рака легких. С тех пор заморожено уже 15 человек. В состоянии криоконсервирования они будут находиться до того времени, когда дальнейший прогресс медицины позволит оживить и вылечить их.

Процесс замораживания осуществляется следующим образом: из тела умершего при температуре десять градусов по Цельсию выпускается вся кровь и в кровеносные сосуды вводится особая консервирующая субстанция. Затем тело, обернутое алюминиевой фольгой, замораживается до температуры минус семьдесят девять градусов по Цельсию и помещается в особую капсулу, наполненную жидким азотом. Господствующая в капсуле температура — минус сто девяносто шесть градусов — обеспечивает идеальное консервирование тела.

По словам секретаря Нью-йоркского криогенного общества, шансы оживлунпя «замороженных хрононавтов» пока минимальные. Главная причина в том, что метод еще заключает в себе серьезные дефекты, а тола заморожены в плохом состоянии, после смерти от тяжелых заболеваний. Стоимость криоконсервирования довольно велика и превышает десять тысяч долларов.

— К вам специальный корреспондент Публичной информации, профессор.

— Сколько у нас осталось времени, Вил?

— До начала операции — двенадцать минут.

— Соедините его со мной. Но предупредите, что могу уделить только четыре минуты.

— Соединяю, профессор.

Несколько слов по видеофону, чуть слышный щелчок — и большой экран над столом профессора засветился. На экране ослепительная мебель приемной, расположенной в наземном корпусе Академии холода. Синева неба в строгих прямоугольниках окон. У окна в низком белом кресле крупная пышноволосая блондинка с вздернутым носом и очень яркими губами. На ней поверх темного с белой отделкой костюма эластичный прозрачный комбинезон, оставляющий открытыми лишь шею и голову.

«Ну и чудо, — думает Вил. — Впрочем, если бы разрешили спуститься сюда, ей пришлось бы напялить еще маску и капюшон на свою гриву…»

Он быстро меняет план изображения. Блондинка надвигается, и вот она уже занимает весь экран. Кажется, она немного волнуется? Слишком блестят глаза… Она чуть покусывает яркие губы.

«Первое интервью! — мелькает в голове Вила. — Для такого случая могли бы прислать кого-нибудь поопытнее. Беседа с профессором Норбертом, конечно, пойдет первой программой на всю планету».

— Здравствуйте, профессор, — звучит с экрана. — Меня зовут Элина… От имени сотен миллионов ваших друзей во всем мире позвольте задать вам несколько вопросов.

«Голос приятный, — констатирует Вил, — да и глаза… Нет, она в общем ничего, эта блондиночка, несмотря на ее рост, гриву и дурацкий комбинезон. Жаль, что профессор согласился только на четыре минуты».

Вил старается как можно лучше сфокусировать Элину на экране. Вот так… Теперь это не кажется изображением. Это она сама по ту сторону стола в раме экрана.

— Итак, слушаю вас, Элина, — говорит профессор.

— Вы надеетесь на успех сегодняшней операции?

— Конечно, иначе я не взялся бы за нее.

— Кто он?

— Его звали Джим Бокстер. Умер в конце семидесятых годов прошлого столетия.

— Отчего он умер?

— Диагноз уточним позднее. По сопроводительным документам — рак печени. Но опыт показывает, что их заключениям не всегда можно верить. Врачи в ту эпоху довольно часто ошибались.

— Поэтому и сплавляли своих покойников нам?

— Я позволю себе воспользоваться вашим термином, Элина. «Сплавляли», если у их пациентов, перед тем как они становились покойниками, было много денег. Путешествие в будущее всегда стоило дорого.

— Так это не был научный эксперимент наших предков?

— В какой-то мере его можно рассматривать таким образом. Поэтому мы и продолжаем его. К сожалению, все, кого до сих пор удалось оживить, оказались интеллектуально… неполноценными…

— А это не может быть следствием длительного криоконсервирования, профессор?

— Не думаю. Скорее — следствие того, что все они — выходцы из чуждой нам среды, давно отошедшей в историю… Это так называемые дельцы, промышленные и финансовые деятели, коммерсанты — люди обычно недалекие, очень ограниченные, круг интересов которых нам сейчас зачастую непонятен, как и их язык, в ряде случаев упрощенный до профессионального жаргона. А кроме того, многие подверглись консервированию в таком возрасте, когда у них уже начались необратимые мозговые изменения.