Юрий Леляков - Журавлиная ночь

(«Вот как… на самом деле!», — мелькнуло на миг.)

— Давай отойдём в сторону, — Вин Барг потянул его за руку к тропинке. — Хоть я и не ожидаю «фторогидразинной струи» — мы не знаем, на каком принципе работает двигатель…

— Что-то из области энергий… между обычными химическими реакциями и ядерной физикой, — вдруг понял Кламонтов. — Ах да, им ещё надо выдвинуть крылья…

Протяжный металлический звон далеко разнёсся эхом.

— А теперь пойдём, — всё так же невозмутимо сказал Вин Барг. — Старт увидим уже сверху, со стороны…

Молча они отошли к началу тропинки, чуть поднялись по ней — и тут раздался шорох шин. Вездеход уже катился (не «по затрещинам», конечно — по шоссе). А искра в небе, став ещё ярче — будто повисла на месте…

— Как же они взлетят… — прошептал Вин Барг, найдя в темноте руку Кламонтова и чуть сжав её.

Но там, на шоссе — будто ничего не происходило. Никакого движения, звуков, свидетельствующих об отрыве — лишь удаляющийся шорох шин…

— Взлетели, что ли? — неясно как, однако, угадал Вин Барг. (Да — шорох оборвался!) — Совсем бесшумно…

А искра в небе дрогнула — и двинулась навстречу…

— Заметили… — прошептал Вин Барг.

He отрываясь, Кламонтов следил за ней взглядом — но точка оставалась точкой, будто это и был лишь сигнальный огонь. И так — текли секунды… минуты…

Но вот белая точка замерла — и неподвижно повисла в небе…

— Нам же надо обратно! — спохватился Вин Барг. — В вагон! Вдруг будет ещё связь…

— Нет, — беззвучно раздалось (как бы и поблизости, и всюду вокруг) голосом Кременецкого. — Не надо. Мы уже на борту…

— И это снова они. Тот экипаж, — добавил голос Ареева. — Ну, с которым мы летали туда. Но мы не можем говорить долго. Сейчас нас отправляют… До встречи…

— До встречи… — казалось, произнесли уже все одновременно.

…И — будто что-то оборвалось, или закрылась дверь: в пространстве, времени, судьбе какого-то мира? И яркая точка в небе — заметно дрогнув, стала удаляться…

И что-то дрогнуло внутри и у Кламонтова — и горло сжало спазмом…

«Ну, почему так бывает? Что происходит в наших судьбах — и судьбах миров?..»

…— Пойдём, — чуть слышно прошептал Вин Барг, едва яркая точка скрылась то ли за горизонтом или деревьями, то ли будто растаяв в небе. — Вагон ждёт. Он не может долго держать канал…

— Пойдём, — ответил Кламонтов.

И — вспомнил о духах, встреченных у ангара! Идти мимо них, всего вдвоём…

…И тут — на миг накатили видения, образы: как если бы он, Кламонтов — сейчас в кабине самолёта напряжённо держал руку на штурвале, вглядываясь в показания светящихся приборов на пульте! Тех, что имели отношение лишь к полёту, а не спуску по тропинке, и потому он не видел их на тренажёре — но тут будто понимал назначение каждого… А впереди, на фоне уже взошедшего созвездия Близнецов, всё более закрывая его — вырастал чёрный силуэт гигантского корабля; и в этой черноте — ещё более чернел, раскрываясь, вытянутый прямоугольник огромного люка, с тусклым отблеском на боках дисколётов, и двумя светящимися фигурами членов экипажа… Значит, могла быть ветвь — где Землю покидали они с Вин Баргом?..

…— Ты видел? — вернул его к реальности шёпот Вин Барга. — Как будто… это мы улетаем?

— Видел, — словно очнулся Кламонтов.

— И… как, думаешь, теперь будет? С Захаром, Ромбовым, Хай Ри, Иваном Лесных, Акки-Манайком, Шеллит-Савой — со всеми?

— Не знаю… Пока ведь не сложилось! Вагон где-то ошибся! Впервые…

— И как — если не сложится? Ведь — начало складываться, и они там уже есть! Это — их мир!..

— И сколького не знаем… О скольком и не думали: верили — предусмотрено теми, кто пустил вагон…

— Верно, что-то они не учли, — согласился Вин Барг. — Менять надо не просто отдельные судьбы, но и не ту «систему» — а человеческую природу…

— И горькая ирония — что надо сперва пройти к соответствующему положению в обществе, какое есть! И тут даже нет определённого узла: лишь вязкая инертная масса того же общества! Помнишь, Сергей говорил? В тот, первый раз…

— Ах да, Сергей… — Вин Барг посмотрел во вдруг опустевшее, хоть и ясное небо. — Как они… теперь?

— Надеюсь, узнаем… когда-нибудь! Но и как это — нет узла? — возразил себе Кламонтов. — Не за что потянуть и развязать — чтобы конкретного человека приняли в вуз, и от этого не разорвалась история?

— Есть, но где-то в прошлом, куда вагон не достанет, — предположил Вин Барг. — А ceйчac, «на поверхности» нашего времени — не один большой узел, а много малых разбросаны повсюду! И все их не развяжешь…