Павел Сурков - Игра в Шекспира

Донн. Не каждый поэт может похвастаться таким вниманием к собственной персоне, Богом клянусь!

Джонсон. И Шекспир — станет нашим знаменем, нашим лидером, если угодно. Первым среди равных, главным поэтом, главным автором нашего времени. Скажут — «вспомни достославные времена Елизаветы» или «вспомни короля Иакова» — и немедленно вспомнят Шекспира.

Донн. Не вас? Не меня? А — Шекспира? Того, кого и нет?

Джонсон. Потому и вспомнят. Он совершенней нас. Нет, конечно, кто-то будет помнить три-четыре строчки из наших с вами, любезный Джон, стихотворений, но не более того. Лишь три-четыре строчки и все.

Честер. И все… И все… Интересно, Джонсон, почему вы, прекрасный поэт, так низко себя размениваете? Казалось бы — успех, талант, такое умение жонглировать словами и рифмами, какое не снилось ни одному из нас… И тут — вы сами признаетесь в собственной беспомощности и отдаете все… Кому? Вы понимаете, кому?

Джонсон. Когда он был в беде — вы одним из первых протянули ему руку помощи.

Честер. Рэтленду! Рэтленду, но не Шекспиру!

Джонсон. Вы не думали, кто перед вами. Вы боялись за Рэтленда, но восхищались Шекспиром.

Честер. Я восхищаюсь им и по сей день, но…

Донн. Ах, дорогой Честер, неужели вы не видите, что наш любезный Джонсон уже совершил свой главный подвиг самопожерствования! Он открестился от собственной вящей славы, он отдал ее Шекспиру, он фактически обвинил нас всех в ничтожестве, и отрекся от короны, которая была его по праву, в пользу совсем другого человека.

Честер. Которого, в общем, и нет! Господа, я согласен — мы затеяли великолепную игру, и эта игра — игра в Шекспира! — была проведена просто блестяще. Но, позвольте, надо же знать меру! Надо же, в конце концов, прекратить эту безумную игру, пусть и эффектную, но, господа, каждая игра должна рано или поздно закончиться! Сейчас — самое время прекратить игру, и просто жить дальше.

Джонсон. И что же, в этом случае, дражайший Честер, будет с Шекспиром?

Честер. Ничего. Уйдет в историю. Прекратить сочинять. Многие поэты бросали сочинительство и уезжали из шумных городов куда-нибудь в провинцию, к родственникам. Некоторые обзаводились семьями. Некоторые начинали торговать. Некоторые — замечу! — даже начинал успешно торговать, куда успешнее, чем писали стихи.

Джонсон. И вы всерьез желаете Шекспиру именно такой судьбы?

Честер. Она, по крайней мере, не вызовет подозрений. Зато игра завершится так, как и должна.

Донн. Мне кажется, Честер, что мы так невесть до чего договоримся. Первоначальная идея мне кажется куда более осуществимой.

Честер. Да-да, давайте вернемся к первоначальной идее! Собрание трудов Шекспира? Под одной обложкой? In folio?

Джонсон. Именно так, мой друг. Именно in folio. Финальный труд, подведение итогов.

Донн. Но для чего же думать об этом собрании прямо сейчас, когда… когда наш Шекспир еще бодр и здоров, когда и мыслей нет о каком-то подведении итогов? В конце концов, Шекспир молод и вполне может сочинить еще не один десяток весьма и весьма достойных пьес.

Джонсон. Увы, увы… Все не так уж и хорошо, как вам может показаться, старина… Все куда печальней.

Донн. Неужели?…

Честер. Но как же…

(Джонсон молча кивает. Затемнение)

(входят Хор и Дворецкий)

Хор. В те годы, в те далекие годы, врачи были чем-то средним между профессиональными шарлатанами — и, о да, — профессиональными актерами. Нет, они, конечно, кое-что могли. Например, приложить пиявку. В конце концов, пустить кровь. Некоторые знали целебную силу трав — но таких, в большинстве случаев, считали колдунами.

Дворецкий. Да-да, хозяин настолько плох, что уже впору обращаться к колдунам. Эта поездка в Данию совсем его доконала… Перемена климата, этот долгий путь на корабле… Мой хозяин уже не мальчик, при этом его разум все так же светел, но вот тело… Тело его измождено и практически уничтожено.

Хор. И врачи ничего не в состоянии сделать. Об этом я и говорю.

Дворецкий. Вся надежда только на нее одну. На госпожу. Она ходит за хозяином, как тень, отзывается на каждый зов, сидит у постели, не смыкая глаз. Я вижу, как он ей благодарен, но…

Хор. Но врачи ничего не в состоянии сделать. Да. Да, я понимаю.