Павел Сурков - Игра в Шекспира

Елизавета. Не хочу, друг мой. Не хочу и не буду понимать. Я люблю Роджера. Я люблю его одного. И не вам судить о том, насколько такая любовь возможна, правомерна или праведна. Эта любовь — есть. И не надо больше никаких слов. Понимаете?

Донн. Но… Но… Вы… Я…

Елизавета. Вы и я, мой дорогой Джон, по-прежнему — вы и я. Я слушала, что вы сказали мне, но и вы, будьте любезны, услышьте мои слова. Услышьте, поймите, запомните. И все будет по-прежнему. В нашем доме мы будем принимать нашего дорогого друга Джона Донна, сидеть у камина и слушать его замечательные стихи. Ну же? Вы согласны?

Донн. Увы. Увы мне. Как матрос, оставшийся один на палубе во время ужасного шторма, покоряется стихии, поднимает голову и говорит: «В руки Твои, Господь, отдаю жизнб свою» — и смиряется с участью, какой бы она ни была, так и я — смиряюсь, покоряюсь, принимаю.

Елизавета (берет его за руку). Не драматизируйте, милый друг. Все образуется, вот увидите. О, слышите шаги? Это же Роджер! Милый! Супруг мой! Смотрите, кто к нам зашел!

(уходит, уводя за собой покорного Донна)

Входят Хор, Фрэнсис Мэннерс и Рэтленд.

Хор. Итак, король желает ознакомиться с текстом «Гамлета». Как мы все понимаем, Его величеству этот текст вполне может не понравиться.

Фрэнсис. Отчего же? Я не вижу в нем ничего крамольного?

Хор. О, мой друг, вы не знаете королей! Хотите, я расскажу вам парочку особо занимательных историй, когда голова с плеч незадачливого автора слетала и из-за менее провокационных произведений?

Фрэнсис. Но, помилуйте, что же такого провокационного в «Гамлете»?

Хор. Сюжет, любезный друг, именно сюжет. Главный злодей — король, которого законный наследник еще и убивает в конце. Ох, и сомнительный сюжетец!

Фрэнсис (озадаченно) . И как же быть?

Рэтленд. Как быть? Выход ровно один — раз государь зовет ко двору, то отказываться не пристало.

Хор. Золотые слова!

Рэтленд. Идти, и надеяться на разум короля. Ну, или его советников.

Фрэнсис. Роджер, ты, кажется, забыл. У короля все тот же советник, что был и у покойной королевы. Это Сесил.

Рэтленд. Да, тот самый Сесил, который мог бы с легкостью отправить меня на эшафот, но не сделал этого.

Фрэнсис. Убивать Шекспира? Зачем?

Рэтленд. Действительно, зачем? И зачем запрещать к постановке новую пьесу? Если король так же слушает своих советников, как это делала покойная Елизавета, думаю, что за судьбу Шекспира нам всем не стоит беспокоиться. А вот вопрос, который меня действительно волнует — что одеть на прием? Какие ваши мнения?

Хор. Что-нибудь не слишком вызывающее, но и не нарочито скромное. Без вычурностей, но и не регулярное платье.

Рэтленд. Камзол с серебряными пуговицами подойдет?

Хор. Думаю, более чем. Золото — привилегия королей, а их верный слуга вполне может довольствоваться серебром.

Королевские покои. Король в ожидании Рэтленда нетерпеливо прохаживается взад вперед. Распахиваются двери — и входит Рэтленд в сопровождении Сесила.

Король. А, вот и Рэтленд! Милый друг, прошу! Мы вас заждались. Знаете, как странно — еще тому назад недели три не помышляли мы об измененьях, которые вот-вот произойдут. А надо же! Уже и трон, и власть — обременил Господь нас самолично.

Рэтленд. Бог жалует наградами достойных.

Король. Блестяще сказано! Как вы проникли в суть! О, вижу, вижу — Рэтленд много знает и понимает все не с полуслова, а с полувздоха… Страшно сожалею я о потерях ваших. Наш советник (указывает на Сесила) держал нас в курсе. Заговор, увы, не самый лучший способ повлиять на волеизъявления монарха. Я думаю, покойный Девере все это понимал, но — заигрался… Увы, игра была не по зубам… Я слышал, Рэтленд, что вы взяли в жены Елизавету, падчерицу Эссекса?

Рэтленд. Почел за честь.

Король. Любовь, любовь, любовь… О, даже короли подвластны ей! Страстей так много в нашем бурном мире, так много, что и всех не сосчитать! Коварный искуситель, хитрый бес, проникнет и в покои короля — и раззадорит мелкие страстишки. Вот, например, шекспировы творенья… Мы ценим их. И я скажу вам больше — мы почитаем их за гениальность. Да-да, за гениальность, и не спорьте! Все обратится в прах, но эти строки — признания Ромео или, скажем, забавные присловия Фальстафа, они переживут нас с вами, Рэтленд. Шекспир, мой друг, нас всех переживет.