Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том II

«Что бы ни одна…», — дальше шла ссылка на одно из определений женщин лёгкого поведения, … «её …. Не могла залезть». А рядом поставили две металлические бочки, из которых песок можно было черпать разве что детской лопаткой или отбойным молотком. Пост ГСМ стали именовать имени Степанова.

Лейтенант тот, отлежал в госпитале и на фоне массовых кадровых перверсий, быстренько уволился, получил какую-то справку о том, что травму получил на военной службе, при исполнении воинского долга. И вообще оказался он не таким уж и бестолковым, устроился сначала на автозаправку, а через год незаметно как-то стал её хозяином. А ещё через год сразу трёх, и утвердился в статусе шефа части, привозил командованию водку с этикеткой, на которой боевой путь прославленной воинской части был нарисован от А и до Я. Напившись, всех благодарил за науку и учёбу, твердил, что армия ему все дала, в общем, нёс всякую чепуху, пить он так и не научился.

С приходом нового командира, из штабных, бочки остались, но ящик снова расколотили, ввиду наличия пожарного акта, где был оный недостаток отмечен при приёме дел и должности. Ящик ещё раз почистили и покрасили, наполнили, свежим песком и все пошло, как и прежде, до того случая, но история эта, каждый раз в отличие от, правдиво мною рассказанной, обрастала все новыми подробностями.

Так на вышку уже лез генерал — проверяющий. «Лейтенанта звали Березовский, а бойцом в ящике, не поверишь — Да сам Саша Чёрный, ну тот, что из Бригад. Он тут служил». Действительно орёл с таким же ФИО в части когда-то служил. «Век дембеля не видать».

Сначала часовому показалось, что в ночной тиши, нарушаемой лишь звуками автотранспорта, да редким вертолётом, пролетающим над МКАДом, или шумом жизни любой воинской части, будь то пение труб оркестра, зычные команды командиров и начальников, смех солдат или строевой шаг, да ещё и песней про Славянку, появился какой-то чужой, посторонний звук.

Потом, когда нашёл, откуда он идёт, понял, что кто-то или что-то лезет наружу из земляного вала, прямо на него. Испугался так, что чуть штаны не замарал, а кто бы ни струхнул?

Позвонил с вышки в караулку и кратко доложил — «Докладывает часовой 4 поста рядовой Переверзев. Проникновение на охраняемый объект, вблизи бокса №2. Принимаю меры к задержанию. Прошу подкрепления. Доклад закончил». Услышал, как начкар там, в караульном помещении подал команду — «Караул в ружье!». Ещё услышал дублирующую команду разводящего начальника дежурной смены — «Смена в ружье».

Откуда прёт проникновение, благоразумно промолчал, ведь за идиота примут. «Послушаем, что начкар скажет, когда сам увидит и услышит».

К тому, остаётся добавить, что с контрактниками, которыми на 85 процентов была укомплектована часть, все сработало как часы, не успела ещё рука Семенова подняться из земли, как все, включая опытного начальника караула, были в готовности задержать хоть черта, хоть Уму Турман.

Когда ССС пришёл в себя, он долго не мог начать говорить, рот не слушался его, там все пересохло. Сразу стало ясно как он плох. Даже стоял, шатаясь, коленки подгибались. Обезвоженный организм просил, требовал воды. Наконец прибежали «носилки, вода, аптечка» и испуганный санинструктор из санчасти. Последний после первых глотков отнял флягу у задержанного и вполне профессионально ощупав его на предмет наличия переломов и травм, решительно дал команду нести того в свои апартаменты, успокоив — «Никуда он не денется».

Действительно вид у Семена был ужасающий. Рыжие когда-то волосы на голове стали совершенно белыми, но испачканные землёй и пылью подземелья топорщились клочьями цвета серого. Оставшаяся рыжей растительность на усах и бороде делала его похожим на пирата из детского мультика.

Первое, что от него услышали, было — «Слава Богу!». Далее, перед тем как уснуть, как не отнекивался, и здесь его начали колоть. «Когда же это закончится».

Утром его помыли, переодели, дали немного поесть и предупредили о том, что с ним будет лично разговаривать командир части, человек он очень строгий, так что будьте так любезны все по порядку и коротко. Как освободился, тот действительно появился, и тут случилось никем непредвиденное. Едва подполковник вошёл в дверь, раздался радостный вопль, он же голос командира части.

«Ну, точно, я смотрю рапорт — Семёнов, это он или не он, так раздобревший правда чуток Семеныч, дорогой узнаешь ли другана своего по службе срочной». И уже более официально — «Павел Алексеевич Левашов, командир отдельного батальона материального обеспечения». Семенов, лежащий на койке, один в трёхместной палате санчасти, сдёрнул жгуты и трубки какой-то ерунды, окутавшей его после завтрака, сдёрнул повязку с глаз и мокрым от слёз лицом упёрся в грудь высоченного Пашки.