Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том II

Вся дежурная смена, выехавшая на место самоубийства гражданки Штоколовой потом, в микроавтобусе от души ржала над Рашитом и предлагала все же вечерком созвониться с симпатичным, а что, официантом. «Кофию» с тирамису будешь в отдел носить. И снова весело ржали и Рашит вместе со всеми тоже.

В самый последний момент своей жизни бонна, которой так и не удалось стать до конца мадам Штоколовой, увидела прямо в чашке на поверхности недопитого кофе улыбающуюся физию Арсата, который прошептал слова команды на самоуничтожение, что она безропотно и выполнила.

Дело было тухлое, долго искали, по месту прописки, потом в масштабах города, области и наконец, Федерации. Нашли, чуть менее четырёх тысяч однофамильцев и лиц с совпадающими именами и отчествами. Но всё — не то. Что касается яда, тут было все гораздо интереснее. Как оказалось, рецепт его очень древний и что-то подобное имело хождение у нас раньше при Союзе, в Средней Азии. Больше тоже ничего. Решили, что паспорт поддельный, но экспертиза дала заключение — настоящий.

Флешку, найденную при «старухе», расшифровать в отделе не смогли. Спустя пять минут, после того, как её воткнули в порт usb PC, файлы и вовсе исчезли и рассыпался жёсткий диск ПК. Спецы, осмотревшие остатки того, что было ещё так недавно носителем особо ценной информации, только головой качали и в один голос говорили о том, что раньше с такой ерундой не встречались и поделать тут ничего не могут!

Как всегда сроки поджимали, в результате дело о самоубийстве, как доказанное закрыли, а по факту подделки документов его возбудить не получалось. Кубик Рубика какой-то. Мат. модель на персональном компьютере отдела дознания по своему, машино — матом выдала — недостаток данных.

Собрал Рубика и всё дерьмо воедино районный прокурор — рявкнул в сердцах — Закрыто я сказал. О чем сделали соответствующую пометку в статистике. Но ушлый майор архивариус отправил его таки, как «учебное» в Академию МВД, пусть подрастающая смена репы морщит, все меньше будут водку пить, а то взяли ещё моду, всякую заграничную бурду употреблять, виски и текилы им подавай.

Уважающий себя — делает. Уважаемый другими — планирует. Уважаемый всеми — обещает. Любимый всеми — врёт

Что же случилось с Семеновым, как мы помним, он с превеликими приключениями добрался до поверхности земли, и едва успел очухаться, как был арестован. Пора выяснить, что с нашим героем (они в жизни бывают не только прямые и положительные, но и разные).

А произошло следующее, был он арестован, поскольку выход этот был на охраняемом объекте, складе ГСМ (горюче-смазочных материалов) воинской части, где командиром был, назначенный за правду подполковник, ранее возжелавший в одиночку перекроить управление тыла МВО (Московского военного округа), занятое дележом и реализацией материальных ценностей высших категорий. Посмел написать Президенту, о чём понятно. За что, также понятно и был сослан на бесперспективную должность командира «кастрированного» батальона МТО (материально-технического обеспечения).

Часовой привычно расположился у пожарного щита, на огромном ящике с песком было удобно сидеть. Зимой, в метель в него, если осенью заранее отсыпать в сторонку энное количество жёлтого песка, даже можно было, и залезть. Укрыться от пронизывающего ветра, и закутавшись в постовой тулуп, надетый сверху на добрую шинелку, часик вздремнуть до прихода очередной смены. Правда, бывали разные случаи.

Так однажды молодой лейтенант, выпускник Вольского высшего военного училища тыла (переименованного в Университет), чему их там только учат, ну точно не тому, что надо, заступил начкаром (начальником караула). Но вместо того чтобы спать себе, попукивая и похрюкивая на персональном лежаке, как то определяет Устав ГКС (гарнизонной и караульной службы ВС РФ) — «слегка ослабив ворот.. и ремень…», после сытного ужина, вздумал он читать.

Этот, с позволения сказать, военный интеллигент читал бы себе и читал, так нет же, читал он караульный Устав, и как там и было строго указано, пошёл проверять посты с очередной сменой, Дело было зимой, мело, пока смена дошла, а это с километр, пост ГСМ был крайним, все замёрзли. Вместо положенного оклика часового — Стой, кто идёт? И отзыва — Идёт начальник караула! Тишина и завывание ветра.

Как говорили старожилы этих мест, ещё царь Пётр Алексеевич писал рескрипт первому губернатору Москвы боярину Тихону Стрешневу — Людишек казённых в Ясенево и Щербинке не селить, потому ветры там сильные и кони дохнут. А селить в Теплом Стане, для отдыху и сугреву, дабы прибывающие в стольный град мужи военные, имели время вид принять пристойный, и светлы очи градоначальника прибыть, с достоинством и честию, выслушаны, будучи с толковым докладом.