Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том II

В 6 отдельном гвардейском полку связи, в ГСВГ в первой роте, первом взводе, экипаж машины боевой, радиостанции Р-140, где Пашка был водилой, а Семён оператором — старшим специалистом служили они. Почти год вместе, подружились как-то сразу, когда Семенов прибыл в Еберсвальде, после пересылки и учебных сборов, проникли друг к другу симпатией, толи по причине насмешек, которые позволяли себе сослуживцы, которые были ниже ростом на голову, чем Павел. И конечно в роте таких бойцов, как ярко рыжий Семён, не было вовсе. В полку так, что-то отдалённо похожее было, человека два с половиной, как утверждал, гордящийся своей увы, почти под ноль шевелюрой Семенов. Толи от того, что оба были классными специалистами и очень скоро их фото рядом украсили здоровенный стенд — Лучшие специалисты части.

Прощались чуть не со слезами. Спали, койки рядом. Если один задерживался в парке или на работах, другой всегда тащил другану пайку. Это были кусок, другой хлеба с кружком масла и двумя прямоугольной формы маленькими кирпичиками немецкого сахара, так не похожего на наш кубинский.

Пашка, как решил, домой не возвращаться, отчим его отчего-то сразу невзлюбил, — «А мать все для этого гада. Хотя бы раз, что супротив сказала». Потому уехал сдавать экзамены в военное училище, а потом и совсем, наступила осень, и последние полгода Семенов дослуживал один.

Кажется потом, по какой причине и не упомнить, с переездами обоих адреса сначала поменялись, а затем и потерялись. Так, что поговорить Пату и Паташону, как их прозвали в полку, теперь было о чем.

Их раскидала жизнь по весям,

Детей и внуков рой возник.

Мир только встречами и тесен,

А так он, в общем-то, велик.

Но прежде всего Пат хотел узнать, как и почему Семенов оказался в этом подземном плену, Семён, шепелявил выбитыми зубами, пообещал, что все расскажет, прежде просил проведать жену и детей, им может угрожать опасность, бандиты. Их надо немедленно вывезти куда-нибудь. В то, что их кто-то и куда-то спрятали, он уже не верил. Санинструктор только покачал головой, категорически объяснив — «Два дня абсолютного покоя или у пациента может не выдержать сердце. Да и глаза того».

Решено было, что отправится командир с офицером, занимавшимся рукопашным боем и солдатиком каратистом прямо сейчас, а Семенов по телефону предупредит своих, чтобы собрались заранее. Так и поступили. Когда-то в крохотном общежитии, на территории части, жили три семьи, пока все три комнаты пустовали, там и додумались разместить, спасая от мести Махди семью и самого Семена. Туда уже направили прапорщика старшину третьей роты и четверо солдат, с задачей прибраться, подмести и вымыть. «Через три, четыре максимум часа, там будет размещена семья лучшего друга командира».

Кажется, в судьбе Семенова все опять начинало налаживаться.

Повязку с глаз снимали ему ещё утром, глаза болели, но он так истосковался по свету. Каково же было его удивление теперь, когда он увидел вместо дежурившего у его койки бойца медицинской службы, вон и эмблема на петлицах чаша со змеёй, полный набор полупрозрачных органов, мышц, сосудов, нанизанные на скелет, они жили одновременно несколькими жизнями.

Например, он увидел как кровеносные сосуды, совместно с сердцем, тоже участвуют в процессе перегонки крови по венам и артериям.

С одной стороны они добросовестно служили некими трубами, по которым сердце — большой насос гнало потоки крови. Разной толщины с клапанами, соединительными муфтами и прочими атрибутами водопроводной сети большого небоскрёба, собранной из тысяч элементов в единое целое. Некоторые из них напоминали медуз своими движениями внутри трубы, качали кровь, создавая повышающее давление за счёт циклов сжатия-расширения, они же в других случаях, вбирая в себя, направляли кровь в отводные ниши-ёмкости, похожие на острие шариковой ручки в надетом колпачке, снижали на определённое время на своём участке — давление кровотока. Уже другие её элементы, встроенные также в общую систему на других её отрезках, были видны в виде утолщений или наоборот сужений общего диаметра, либо только стенок трубы. Третьи, там, где были бляшки, мешочки, различные каверны и воспаления, отличные по своему предназначению, а значит и в чем-то — строению. Все они выступали как маленькие насосы, пульсируя телом, либо частью его (например, похожие на череду внутренних колец), за счёт каких-то собственных сил и мышц, сужались и расширялись, растягивались и стягивались в подобие удава, переваривающего крупную добычу. Причём темп и амплитуды таких колебаний позволяли общему потоку передвигаться с максимальной эффективностью, то есть, при максимально возможной скорости пробрасывать сквозь такие участки — максимальные объёмы крови.