Владимир Лизичев - Москва — Маньпупунёр. Том II

Она откинулась на спинку высокой лавки, на американский манер и ожидала, когда кофе немного остынет. Непривычная бутафорская одежда, под которой были приспособлены к нижнему белью на липучках полиэтиленовые мешочки, для придания ей вида толстой старухи, длинный парик, она носила короткую причёску, в жаркую июльскую погоду мешали ей, как и ватные шарики и палочки внутри, наложенные на десны и за щеки, в носу, донельзя изменившие её лицо. На кожу также был нанесён специальный крем, старивший её и придавший ей неприятную желтизну.

Единственный официант, обслуживающий тогда посетительницу обратил внимание на то, что было в этой старухе что-то неприятное, искусственное. Был он голубым, или как их называют в Латинской Америке, куда юноша, втянувшийся, в ночную жизнь Москвы мечтал, когда-нибудь уехать, розовым. Именно благодаря этому понял, что женщина возможно не совсем удачная театральная актриса и проверяет по жизни, сценический наряд в возрастной роли.

Все показалось ему искусственным, и одежда не соответствовала манерам, и то, как она говорила, будто бы набрав камней в рот, а речь культурного человека. Либо она мошенница, коих в Столице пруд пруди, и для себя решил аккуратно так, но не спускать с неё глаз.

В кафе, несмотря на то, что расположено оно было в старой части города, где публика обитает приличнее, культурнее, чем в спальных районах, воровали постоянно. То чашки, то узкие горлышком сосуды для холодной воды тащили, а чаще другого крали маленькие чайные ложечки и специальные металлические трубочки для помешивания, или плошки для мёда и различных специй. А платить, кто будет, официант с его то зарплатой. Бонна же, слегка расслабившись после успешно исполненной первой части задуманного, потеряв обычную осторожность, решила избавиться от части тампонов и прокладок, ибо вблизи подготовленный наблюдатель мог вполне разглядеть следы её маскировки (что, по сути, и произошло).

Наблюдательный гомик заметил, что женщина оставила кофе, недопитым, и вышла в туалет, что был в коридоре по пути, ведущем на кухню, где девчонки, под руководством повара по десертам готовили трудоёмкую и не слишком быструю классическую версию главного итальянского десерта — тирамису.

Спустя буквально несколько минут оттуда вышла совершенно другая женщина, несколько моложе, из старой одежды на ней ничего не было, видимо короткую юбку, чулки, лёгкую блузку розового цвета и синие балетки, все это она достала из небольшой сумки через левую руку.

Последующий осмотр туалета подтвердил догадку о переодевании посетительницы, в мусорном бачке, завёрнутые в тёмный пакет, лежали серая старушечья кофта, длинная до щиколоток коричневая юбка, тупоносые на ремешках, из середины прошлого века чёрные туфли на среднем широком каблуке, там же валялись мокрые тампоны, использованные для чего-то, может быть для удаления грима. Это и был явный прокол шпионки, вызванный расслаблением и торопливостью.

Избавиться от комплекта следовало подальше от того места, затерявшись в толпе прохожих где-нибудь в людном месте, не привлекая внимания. Все было выброшено как — «соломенная собака», которая по древнекитайскому обычаю используется при похоронах, после чего выбрасывается. Лицо старухи так же претерпело заметные изменения, до того было оно широким и одутловатым, какие бывают у лиц, злоупотребляющих алкоголем. Зато у женщины, вышедшей к тому моменту из туалета, и севшей на своё место у окна при входе в заведение оно стало узким, волевым и гораздо приятнее.

Одно хреново, дама была уже мертва.

Он же спустя час, рассказал молодому человеку, привлекательной наружности, представившемуся как следователь Муртазин Рашит Нуриевич, о своих подозрениях и показал, где лежит тот пакет. А также поведал о том, что буквально через минуту после того, как эта, он кивнул в сторону трупа женщины, уже лежащей на полу (прибывшая до милиции, скорая безуспешно пыталась реанимировать гражданку Штоколову) актриса вышла из туалета, её и хватил кондратий.

Да, я покажу. Вот тут она сидела. Ей кто-то позвонил, нет, она не назвала. Как видите помещение у нас маленькое, я бы услышал, и не представилась, просто тупо слушала. Почему тупо, так лицо у неё, такое стало. Простите, а дальше достала из сумки косметичку и пузырёк, вылила в кофе и все. Я-то, сначала подумал ей плохо, вызвал «нашу» скорую, здесь недалеко, пара кварталов. Но результат Вы видите. Да все, больше мне ничего такого не припомнится. Хорошо, я подпишу. А Вы не дадите мне свою визитку, вдруг, что вспомню? Извините, Вам спасибо, я могу идти?